Крепость демона 1 (СИ)

– У меня их нет. Было бы здорово, если бы они были, но я никогда не предохраняюсь, и пока ни одного нет. Если ко мне придёт какая-нибудь дама и скажет, что носит моего ребёнка, то вся семья разрыдается от счастья и обеспечит ей максимальный комфорт и финансовую стабильность, это для любого Иссадора сделают, нас слишком мало осталось. Но их нет. Возможно, у меня их не может быть вообще, так бывает.

Я удивлённо подняла брови, он чуть менее серьёзно улыбнулся и пожал плечами:

– Возможно, мне ещё недостаточно лет. Иерархи взрослеют медленно, у многих бывает два обращения, у Великого Владыки было три. У меня только одно было, в детстве, и с тех пор ничего не менялось.

– А должно?

– Я думаю, да. Я похож на Габриэля по силе и по здоровью, и он говорил, что первая трансформация у него была как у меня. У меня в боевой форме только одна пара рогов, у взрослых должно быть две, и дополнительная чешуя яркого цвета, немного другое лицо. Ты же видела Габриэля? Он в молодости выглядел как мы с Деймоном, есть портреты, он вылитый. Но потом с возрастом меняются хрящи, челюсть и скуловые кости, и рога растут. У меня их может не быть, я не знаю, антропология демонов в области смешения рас очень слабо изучена. Так что, я ещё расту, – он улыбнулся, как будто признавался в чём-то милом, я тоже улыбнулась, он положил подбородок мне на плечо и шепнул на ухо: – Возможно, я не всегда буду таким красавчиком. Будешь меня любить с кривым носом? Надо внести этот пункт в контракт, – я заулыбалась, он тоже, опять попытался укусить меня за ухо, я опять увернулась, он вздохнул и сел ровно, сказал серьёзнее: – Короче, о детях пока можешь не беспокоиться. Когда вопрос станет актуален, скорее всего, мы сюда добавим пункт о том, что я куплю гарем суррогатных маток и буду штамповать детей в максимальных возможных количествах, высылая генетический материал почтой, а ты юридически не будешь иметь на них права. Если тебя это устроит.

Меня это заявление в шок привело, я пыталась не представлять себе «штампованных» детей, но фантазия рисовала их сотнями, марширующих колонной по бульвару Поэтов и атакующих весь город своими улыбками. Я срочно призвала цензора с его тушью, вернулась в реальность и мягко сказала:

– Давай обдумаем это тогда, когда это станет актуально. Пока меня устраивает полное отсутствие детей.

Он кивнул с глубоко упрятанным облегчением, как будто стыдился своей бездетности, я сама погладила его руку и улыбнулась, шёпотом сказала:

– Армия твоих отпрысков – это звучит как стихийное бедствие.

Он кивнул с ностальгической улыбкой, переплёл пальцы с моими.

– Я был частью такой армии, это как обычный детский сад, только из него никогда не забирают, и учат не столько читать и писать, сколько убивать и править. Немного похоже на твой пансион, те же общие спальни на десяток коек, общие столовые, общие уроки, хорошая охрана, и отца можно увидеть только раз в год на праздник, сидящего высоко на балконе и оценивающего наши показательные выступления с оружием. Я с ним за всю жизнь разговаривал в сумме часа три. Но он был крутой, я им восхищался.

– А мать?

– Я её не помню, есть только документы, и те не особенно хорошо сохранились. Я знаю её имя, знаю, в каком году она родилась, к какому клану принадлежала, знаю, что этого клана уже нет. Знаю, что её мать была чистокровным суккубом, а отец – оборотнем из древнего рода (которого тоже уже нет), и он был не получеловеком, как сейчас почти все оборотни, а чистокровной навьей тварью, их уже не осталось. Мой отец не был женат на моей матери, они даже не виделись никогда, там... специфическая система. Женщин покупают, оплодотворяют, в большинстве случаев искусственно, без приборов, примитивно просто заливают семя в нужный день. Их было очень много, отец возле них не дежурил, он воевал на границах, у него не было на это времени. Женщина точно так же живёт в общежитии с другими женщинами, тоже столовая, гимнастика, охрана, какая-то лёгкая работа по желанию, больница при общежитии. Потом она рожает, а дальше как договорено – если её контракт на этом заканчивается, то она может забрать деньги и уехать сразу, если в контракте есть кормление до какого-то возраста, то она живёт в тех условиях, на которые соглашалась, некоторым давали дом и содержание, через время опять пускали в работу. Некоторые кормили и своих, и чужих. Некоторые оставались работать в общежитии, столовой или больнице, но общаться с детьми им запрещали, они даже не знали, который из детей их.

Я очень надеялась, что смогу удержать лицо более-менее спокойным, и тихонько выпадала в осадок, начиная понимать, почему в их летописях вообще не упоминаются женщины. Алан задумчиво молчал, глядя в контракт, я осторожно спросила:

– А где они брали женщин?