Крепость

— Петенька! — она догнала его, схватила за плечо, — Я не в состоянии смотреть, как ты уходишь. Это невозможно — видеть тебя уходящим! Ну побудь еще пять минут! Ну четыре!.. Я тебя не виню, что ты не хочешь быть со мной. Значит, не любишь. Сердцу не прикажешь. Не возражай, не надо. Выкурим по сигаретке, по одной только сигаретке, и ты пойдешь.

Петя с холодным лицом остановился и достал сигареты, ничего не сказав, а сам думал: «Как у нее все просто, как что не по ней — так сразу коренные выводы. Без всякого понимания ситуации».

Они присели на подоконник и закурили. Курили молча. Сигарета тлела медленно. Петя не выдержал, притушил свой недокурок о подоконник, встал. Голова у него слегка кружилась от курения и от нерва.

— Я пойду, Лизка. Теперь уже точно пойду.

— Уже?

— Ничего себе «уже»! Пока. Я пошел. До завтра.

Лиза поднялась тоже, почувствовала, что теперь уж точно он уходит, пытаясь улыбнуться, сказала протяжно:

— Ну-у, пока-а. Ты бы хоть поцеловал меня… напоследок…

Она старалась держаться.

— При чем здесь «напоследок»? — принужденно пробормотал Петя.

Он притянул ее за покорные плечи и поцеловал в щеку. Она заплакала от унизительности такого поцелуя и, заплетаясь ногами, побрела наверх. А Петя, не обращая больше внимания на ее слезы (не на улице она, практически дома), побежал вниз. В подъезде остановился и, не открывая внешней двери, прислушался. Уличный концерт продолжался. Судя по хриплости голосов, градусов прибавилось. И тем не менее надо было идти. Дверь квартиры не хлопнула, значит, Лиза ждала, уйдет он или поднимется к ней. Теперь было так страшно, что лучше бы он остался!.. Но что о нем подумает Лиза? — не понимая ее ожидания, сказал он себе. Петя вышел и пошел все убыстряющимся шагом. Парни в беседке орали нарочито тоненькими, противными голосами:

Па-шла я раз купаться -
В кустах сидел бандит.
Я стала раздеваться,
А он и говорит:
Какие у вас ляжки!
Какие буфера!
Нельзя ли вас потрогать
За рубль — полтора?
Был парень он красивый,
Ну как ему не дать!
Я прилегла на травку,
А он меня…

Пете опять повезло. То ли парни не заметили его, то ли были увлечены хоровым пением, но Петя проскочил благополучно этот двор. Сердце билось все спокойнее, и вот он уже на трамвайной остановке. Но все равно еще жутковато, темно, ветрено. Проходивший мимо здоровый малый в лыжной кофте, из-под которой висела незаправленная рубаха, приспущенных штанах и почему-то в зимней шапке-ушанке на мощных кудрях заглянул Пете в лицо, но тот, как всегда, не стал смотреть в глаза случайному Вию, помня, что главное не входить в контакт с темной силой. Не ощутив отклика, малый в шапке-ушанке прошел мимо. А тут и трамвай подкатил с электрическим светом внутри. И только в трамвае, прогоняя в уме сегодняшний вечер и свое прощание с Лизой, он сообразил с запоздалым ошеломлением, что Лиза явно хотела его. А он? Так боялся хулиганов, что даже не заметил этого. Упустил случай. «Ну ничего, — решил он. — Зато спокойно высплюсь. Существует приоритетность дел. Завтра все же сочинение, надо быть в форме».

Глава XV Прекрасное есть жизнь

Дар напрасный, дар случайный…

А. С. Пушкин

Вот и она, улица Ивана Лягушкина. Начиналась она от проспекта Мира, от мухинских «Рабочего и колхозницы», делающих балетное па с серпом и молотом, причем молот у рабочего — в левой руке. Улица была перегружена машинами. Сойдя с трамвая и счастливо избежав столкновения с прицепом (его водитель гнал, не обращая внимания на трамвайную остановку и выходивших из трамвая людей), Илья быстро перебежал дорогу, ибо встречное движение было столь же оголтелым: грузовики соперничали в скорости с легковушками. Здесь он живет. Живет ли? Или существует? Опять, как всегда в последнее время, когда он подходил к своему дому, его охватила тоска. У мебельного, который находился в их доме, курили в темноте оставшиеся на ночь активисты-дежурные, охранявшие сегодняшнюю, перешедшую на завтра очередь. Хоть бы шпана какая попалась в их неосвещенном и грязном дворе и начистила ему физиономию, все было бы легче придти домой — возникла бы отвлекающая тема. Но шпаны не было.