Крепость

— Уже все хорошо, Бартль. И большое Вам спасибо!

— Могу я еще что-то для Вас сделать, господин обер-лейтенант?

— Ничего не надо, Бартль.

— Может помочь одежду снять?

— Нет, я уже справился. Одежду — я просто останусь ночевать в ней.

— Но, господин…

— Хватит уже, Бартль. Может так статься, что мы подвергнемся внезапному нападению, и тогда я как придурок буду стоять в ночной рубашке?

Это убеждает Бартля.

— А вот ремень расстегните мне, пожалуйста!

— А где он, господин обер-лейтенант? — спрашивает недоуменно Бартль, и меня словно водой холодной обдали.

— Ах… дерьмо! Ну я и мудак — оставил его в уборной того госпиталя!

Вместо того чтобы уже уйти, Бартль мямлит:

— Возможно, нам придется остаться завтра в Париже — я думаю, если Вы направитесь в военный госпиталь…

— Прекратите, Бартль! И не настраивайтесь на Париж! Завтра утром, в 7 часов строго, быть здесь у дверей!

— Слушаюсь! Желаю Вам спокойной ночи, господин обер-лейтенант!

И сказав это, наконец, исчезает.

Пытаюсь есть, но кусок в горло не лезет. Мне бы сейчас напиться до поросячьего визга. Повезло еще, что есть эти две бутылки пива. Перекусил, но сон все же не идет. Может быть, это из-за плохого матраса, или из-за перевозбуждения или от сжирающей меня боли?

Завтра утром мы будем в Париже! Что еще должно произойти?

То, что мы пережили до сих пор, вовсе не служит гарантией нашей удачи. Держать пари на нашу удачу, никто, конечно, не рискнул бы.

Сейчас, чтобы успешно завершить мое французское турне, не хватает какого-то маленького штриха…

Начать и кончить поставленной целью: знаменитый Дворец императорского окружного спикера в Трокадеро.

Неплохо при данных обстоятельствах.

Итак, мы добрались вплотную к цели нашей поездки! Но является ли Париж моей целью? Как все пойдет после Парижа? Мое командировочное предписание выписано в Берлин… Или этот чертов Бисмарк захочет оставить меня у себя? Это ему не удастся! Ему придется направить меня в военный госпиталь. В Фельдафинге расположен резервный военный госпиталь в Отеле Императрицы Елизаветы — а может быть он уже ушел оттуда?

Но почему я устремился мыслями так далеко? Прежде необходимо разыскать Симону.

Уже только от одного слова «Fresnes» меня пробирает дрожь. Было бы гораздо легче, если бы я не был в этом деле один…

А нет ли у меня температуры? Вряд ли! говорю себе. Дела у меня идут пока хорошо. Головная боль, правда, мучит, даже сильно. И в руке яростно стучит. Надо бы побольше пива. Но как я могу раздобыть здесь пиво без Бартля? Надо надеяться, что ему удастся разжиться еще хоть несколькими мешками дров. На новые шины я больше уже не надеюсь. Хотя, может быть, мы сможем получить в Отделении другую машину. Автопарк окружного спикера, наверное, сверх головы укомплектован. Наш драндулет я бы чертовски охотно оставил в Париже.

Завтрашний день!

На завтра я уже давно приготовил свой план: Прежде всего, разыскать Симону — значит, взять курс на Fresnes. Только после этого направиться в Отделение — кто знает, что меня там ждет.

И это будет самое разумное: Разве только с моей рукой не станет слишком плохо. Тогда мне сначала будет нужен врач — лучше всего в больнице с рентгенаппаратом и всеми полагающимися штучками-дрючками. Но все это мы увидим завтра.

А в следующее мгновение спрашиваю себя о том, как я смогу попасть в Fresnes. Вероятно, мне придется заявить, что безотлагательно нуждаюсь в сведениях от Симоны — привлечь в мою игру Главнокомандующего, сочинить какой-нибудь документ для Главнокомандующего…

Выяснить что-либо завуалированное — что-нибудь в этом раскладе? В любом случае надо быть настороже, если нечто подобное там удастся. Быть на высоте и блефовать вовсю!

Немного вздремнуть — вот что мне сейчас чертовски необходимо!

Если бы я только знал, что происходит с моей головой. Череп раскалывается от боли так, что во всем другом чувствую себя совершенно здоровым. И еще это неприятное чувство дрожи во мне: Страх перед последним отрезком пути? Старый страх, что в последнюю минуту все может закончиться неудачей? Зависть Богов, которые захотят, в конце концов, еще толи покуралесить, толи победокурить? Вздор, чертова чепуха! Все должно получиться.

И наконец, я должен поспать! Но как уснуть со всеми этими картинами в голове? Как выгнать из головы картины корчащихся в собственной крови людей на дороге? Картины воздушного налета самолета-штурмовика никак не хотят уходить из мозга.

Было чертовски трудно. Вчера трудно, сегодня трудно. Чистое чудо, что на этот раз мы снова легко отделались. Если бы небесная режиссура хоть на чуточку сработала небрежно — все, конец!

«Устала до смерти», говорила моя бабушка, когда она, присев на табуретку, еле-еле могла хватать воздух открытым ртом. Теперь я такой же усталый до смерти, но одновременно с тем странно возбужденный.