Крепость

Госпожа Бахман вскидывает на меня взгляд — удивленные глаза полные слез. Затем она как-то подбирается и выпрямившись говорит:

— Господин Зуркамп арестован… Вы, что, не знаете?

Новость ошеломляет меня. Царь Петр арестован? В замешательстве произношу:

— Как давно?

— Уже неделю, — отвечает, всхлипывая, госпожа Бахман.

— А где находится эта Принц-Альбертштрассе?

Но, судя по всему, госпожа Бахман не услышала мой вопрос. А я настолько ошарашен, что как издалека слышу ее рыдающий голос:

— Все пытался… включая высших чинов… натолкнулся на стены… везде стены… и нет вовсе ничего осязаемого…

— Но почему же его арестовали?

— Он обвиняется в государственной измене!

Смысл этих смертельных слов охватывает меня ужасом: государственная измена! Западня! Гадюшник! Все теперь бесполезно! Уж если они за кем-то увязались, то плохи его дела. Просто игра в кошки-мышки. Чистый театр с этим «охотником в Мировом океане»: вот и его схватили. У госпожи Бахман глаза просто вытекают: столько слез она выплакала. Рот ее кривится, она едва сдерживает рвущиеся из груди рыдания. Меня захватывает волна ужаса перемешанная с полной растерянностью. Понятия не имею, что нужно делать в такой ситуации. Невольно обнимаю правой рукой всхлипывающую фигурку, и маленькая женщина прижимается к моей груди, вздрагивая от рвущихся из глубины ее тела рыданий. Невольно прижимаю ее голову к себе и поглаживаю по волосам раз за разом, успокаивающе и как-то механически. Со стороны склада слышны какие-то голоса. Сейчас кто-либо зайдет сюда и увидит нас здесь, крепко обнявшихся в полутьме. Не отпускай! — командую своим рукам и продолжаю гладить ее волосы и хрупкие плечи. Боже милостивый! У нее теперь есть Царь Петр!

— Как это произошло?

— Лучше вам объяснит все господин Казак!

Появляется госпожа Кун, и теперь обе дамы ревут уже дуэтом. Мне вовсе не хочется оставаться с плаксами.

— Где Казак?

— Господин Казак дома, в Потсдаме. Иногда он приезжает сюда, но вам лучше самому съездить в Потсдам.

Звонить ему не имеет смысла, т. к. телефон издательства, скорее всего, прослушивается.

— И, кроме того, господин Казак часто не принимает никого, т. к. он не хочет никого подвергнуть риску ареста. Но вам надо к нему обязательно съездить. Я напишу вам его адрес.

Спустя некоторое время вновь оказываюсь на улице, а мозг свербит от ужасной мысли: Принц-Альбертштрассе! Не имею ни малейшего понятия, где располагается эта треклятая улица.

— Не ходите туда! — предупреждала меня госпожа Бахман. Скульптор Арно Брекер, да и Герхард Хауптман должно быть уже давно в опале, иначе бы заступились за Зуркампа, используя все свои возможности. Все это, понятное дело, двигается потайными каналами: у Брекера есть выход на Геринга, он хорошо знает его жену, которая раньше была актрисой Зонеман. Прямыми действиями можно лишь навредить. Но одно несомненно: мне нужно поговорить с Казаком….

Если бы госпожа Бахман не предупредила меня, я бы как раз сейчас нарвался бы прямо на Принц-Альберт штрассе. В конце-концов Зуркамп является моим издателем и более того: моим ментором. Наставником. Что же теперь? Вот вляпались так вляпались в дерьмо по самые уши. Так значит вот так просто, рвануть в Потсдам, к Казаку? Нет, лучше завтра. Невольно ускоряю шаг. Начинается моросящий дождь. Хорошо! Этот дождик полезен городу, поскольку прибьет носящуюся в воздухе пыль. В густой круговерти людей пересекаю развалины какой-то станции. Между поездами ожидающими сигнала к отправлению, замечаю товарняк с открытыми платформами, на которых, деревянными колодами крепко закреплены противотанковые орудия. Как мог такой состав заблудиться и попасть чуть не в центр Берлина? А может быть эти орудия предназначены для защиты Берлина? Прохожу по какому-то мосту пересекающему рельсовые пути. Облако пара вырывается из проходящего под мостом поезда и взлетает высоко вверх, окутывая меня на несколько минут. Замерев на месте, стою как вкопанный, а в мозгу вспыхивают огромные прописные буквы: БЕРЛИН. Я — в Берлине. Но охватить его целиком не могу. В глубине души не верю в то, что стою здесь. Ко мне приближаются прохожие, удивленные тем, что какой-то лейтенант флота, в полной форме, просто так стоит на мосту; наклоняюсь вперед для того, чтобы охватить взглядом раскинувшийся передо мной ландшафт. Замечаю, что неподалеку от меня останавливаются двое, а совсем рядом, трое стариков в темных пальто и тоже смотрят в направлении моего взгляда. Какой-то мальчишка подбегает к перилам и, свесившись, смотрит вниз. Сойдя с моста, попадаю на какую-то большую улицу, и пытаюсь запечатлеть в памяти все что вижу, словно снимая панораму широкоугольным объективом. Два матроса в форменках, пьяные в стельку, шатаясь, двигаются мне навстречу. С некоторых пор мне известно, что Бергер&Колана основали пошивочную фирму в Киле, которая работает только на заказ ВМФ. Невольно киваю им. Доносится знакомая мне песня, которую во всю глотку горланят эти двое. Эту песню я уже слышал где-то на побережье: