Крепость

«Oui, monsieur! Tout de suite! — Доносится из темноты за ее спиной басовитый голос, — Je prends juste mes pantalons.»

Не заставив себя долго ждать, в дверях появляется согнувшийся так, что не могу разглядеть его лицо, человек. Дрожащим голосом он объясняет, что остался один в этой деревне и, к сожалению, очень стар и болен. Бомбы все разрушили.

Но я могу во дворе раздобыть несколько больших жердей. С помогающими мне их нести женщиной и стариком, возвращаюсь к воронке.

Водитель молча смотрит на нас. Две самые большие жерди мы подкладываем под машину, и поискав, добавляем несколько крупных булыжников. Так, теперь попытаемся приподнять машину. Женщина тоже помогает. Нам и в самом деле удается приподнять ее — а что дальше? как толкнуть ее назад?

Старик жалобно причитает: «J’ai la tete qui tourney — tout detruit. Quelle misere! La seule vache, que nous avons eue — quelle misere…»

Опустив жерди, стоим в раздумьях: домкратом тут тоже не поможешь.

И в этот миг, вблизи где-то слышу гудение мотора, визг тормозов и голоса.

«Это солдаты!» — говорит водитель, и я тоже различаю тени. «Идите сюда!» — кричу в темноту. — «Иди сам сюда, умник!» — доносится в ответ. Но, кажется, они подходят. «Где вы остановились?» — обращается водитель к первому из них. — «Там, на луговине.» — следует ответ.

Я представляюсь и вижу в ответ, как тень салютует мне. Это водитель разведмашины с сопровождающим. Поняв, что с нами случилось, он поспешно просит подцепить к машине трос и снова приналечь на жерди, поднимая машину.

Вся операция прошла на редкость удачно. Старый крестьянин получает пачку сигарет и рассыпается в десятках Merci. Водитель осматривает машину: появились новые вмятины, но кажется, все остальное в порядке. «С машиной все в порядке!» — звучит как резюме, голос водителя.

На заре проезжаем по полностью разрушенному городку. Здесь уже не просто развалины, а буквально перемолотые в пыль повторной бомбардировкой камни. Вид такой, словно это галечные поля высокогорья.

Мало-помалу светлеет, туманно, тихонько, «кошачьими шагами». Въезжаем в долину. Из предрассветной полумглы выплывают первые постройки городка Конде. Уже издали видны полуразрушенные стены, и вскоре едем по утрамбованным, укатанным развалинам. Спустя несколько минут видим дорогу, полностью перегороженную горами руин. Танки, укатывавшие целый участок разрушенных стен, кажется, не могут двигаться дальше.

«Приплыли» — вырывается невольно у меня. Водитель на этот раз молчит. Он равнодушно газует, двигая машину вперед-назад, стараясь развернуться на узком проезде. На перекрестке внимание привлекает указатель, который направляет нас к Флеру. «Но это не так! — в ужасе восклицаю, — Флер — там!» Эти слова сопровождаю жестом правой руки в противную от указанной сторону.

Водитель выходит из машины и проверяет руками устойчивость указателя. Затем, обернувшись, удивленно смотрит на меня. «Ну, что? Все цело?» — пытаюсь вывести его из ступора. Водитель же все щупает металлические штанги, а затем ругается: «Ну, конечно! Ах, проклятые свиньи! Ну, попались бы они мне!» — «Ничего не поделаешь. Едем дальше.» — успокаиваю его как могу.

Небо принимает коричневый цвет распустившихся в теплой воде дрожжей. Не очень оптимистический видок. Занимаю свою сторожевую позицию в люке, словно рысь на охоте.

По проселочной дороге проезжаем очередную долину. Хорошо! Но через каких-то 5 километров вновь наталкиваемся на глубокую воронку от бомбы. Выхожу и осматриваю новый сувенирчик от Союзников. К счастью, между воронкой и двумя деревьями достаточно места чтобы протиснуться машине.

Наконец, перед нами появляются причудливо вздымающиеся стены и торчащие трубы каминов: Флер. Город полностью разрушен. Никакой возможности проехать его. Нужно объезжать. Интересно, как? Указателей никаких. Кажется, следует ехать влево — но там дорога разбита огромной воронкой. Водитель останавливается, и мы придирчиво осматриваем ее, словно скучающие туристы. Без сомнений — свеженькая. На дне воронки лежат остатки автомобиля — одни куски искореженного металла. Наверное, прямое попадание в машину.

«Разнесло в щепки!» — говорю тихо. — «Не приведи господи!» — вырывается у водителя. — «У тех слишком много бомб, а у этих — было желание проехать. Надо убираться отсюда и поживее».

Не хочу разглядывать то, что валяется вокруг воронки, и лишь кричу водителю: «Давай, давай! Едем дальше!» Не пройдет много времени и скоро станет слишком светло для поездки, а потому надо срочно сматывать удочки отсюда.

Нигде никого. Куда могли подеваться жившие когда-то здесь люди? Как Мамай прошел: тишь, да гладь. Лишь вся поверхность, словно на луне, покрыта сотнями кратеров. Эти кратера молча отвечают на мой немой вопрос.

Так и подмывает заорать во все горло. Но, не желая выглядеть чокнутым в глазах водителя, закусываю губу.

Надо улизнуть куда-нибудь и хоть часок покемарить. Или ехать дальше смертельно опасно? Дальше на юг, должны располагаться посты воздушного наблюдения и оповещения, но кто знает, как далеко они отсюда? Может и здесь где-то есть, но где?