Крепость

Водитель занят тем, что опять вытягивает из ячеек маскировочной сети увядшие ветки кустарника. В парке у виллы он нарезал больших свежих пальмовых метелок, а потому ими и маскирует машину, словно мы похоронная команда.

Когда интересуюсь, не привлечет ли такая маскировка к нам больше внимания, он лишь зло смотрит в ответ. Продолжая, как ни в чем не бывало разговор, говорю, что это здорово смахивает на катафалк, и тут, не выдержав, он с силой швыряет все эти метелки пальм в придорожную канаву.

— Сматываемся. Быстро! — приказываю ему, — маскироваться будем по дороге.

Водитель удивленно взирает на мою сумку и рабочие инструменты у меня в руках, не понимая, чего от него хотят.

— Баки полные? — спрашиваю спешно.

— Так точно, Господин лейтенант!

— Ну, тогда.… Рвем когти! Надеюсь, вы позавтракали?

Водителю надо лишь уложить свои вещи. При этом он двигается гораздо быстрее обычного. Меня осеняет: он думает, что мы возвращаемся в Париж!

Дорога бежит вниз, и горизонт вдруг расширяется: мы вблизи устья Сены, но не имею представления, где можно переправиться через нее. Плоские столешницы лугов украшены кусками стволов деревьев. Должно быть, вырубили целые леса, чтобы превратить зеленые луговины в препятствия для десантников. Дорога летит бетонной лентой вперед, мимо открытого абриса берега. Здесь те же меловые скалы, как и на побережье, только эти размыты не приливами, а речной водой. А может, здесь тоже работает прилив?

Сквозь зелень кустов по обеим сторонам дороги светятся холодными серыми и охристыми тонами эти скалы. Они то возникают, то вновь исчезают впереди. Кажется, что они находятся в постоянном движении. Небо перед нами окрашено до половины красновато-серым цветом.

Когда останавливаемся перед шлагбаумом, перекрывшим дорогу, водитель глушит мотор и становятся слышны далекие выстрелы. Пока ехали мы их не слышали из-за шума мотора: Были наполовину глухи. «Неужели томми наступают и при этой погоде?» — обращаюсь к часовому. «Это корабельная артиллерия» — звучит короткий ответ.

«Корабельная артиллерия? Да этот парень просто свихнулся! — говорит водитель, когда мы снова продолжаем путь, — Наши корыта сюда никак из Норвегии не дохромают».

Судя по всему, для водителя имеется только артиллерия НАШИХ кораблей.

Сквозь строй кустарника блестит вода Сены. Теперь, даже сквозь гул мотора, ясно различаю звуки канонады: Мы приближаемся к полю боя.

Снова часовой. Интересуемся мостом у Танкарвилля. «Он взорван, господин лейтенант!», следует ответ. Полагаю, нам не надо будет ехать обратно до Руана, с тем, чтобы переправиться на другой берег! В следующий миг узнаю, что есть паром, но он часто простаивает из-за штурмовиков противника. «Больше сказать ничего не могу, господин лейтенант!» — заканчивает речь часовой. На прощание он советует нам быть очень, очень осторожными. Лучше всего ехать ночами. От тех, кто пытался проехать днем, остались лишь воспоминания. Все это не очень бодрит нас.

Грузовой планер томми лежит вверх колесами, напоминая беспомощное насекомое на спине. Останавливаемся. Планер построен почти из ничего: деревянные рейки и матерчатое покрытие. Сломанные рейки торчат во все стороны сквозь материю. Примитивное шасси: простые автомобильные колеса. Все бесстыдно задрано вверх. Очевидно, планер зацепился за живую изгородь и перевернулся. Ему здорово не повезло: хвостовая часть почти полностью разрушена. Те, кто сидел в кормовой части, должно быть головами прорыли траншею.

Запинаясь и заикаясь, водитель советует мне сменить мой «костюм вторжения», т. е. рубашку цвета хаки, на нормальную форму. Этими словами он определяет мою серую полевую форму. Водитель считает, что в рубашке цвета хаки, я могу сойти за англичанина и пострадать от собственных солдат. Ему повсюду мерещится опасность и заботы его обо мне, являются заботой о себе самом.

Присаживаюсь на берегу Сены, за земляным валом зенитной батареи: ждем паром, который пришвартовался ниже по течению, покрытый камышом и листьями. Он должен отправиться ровно в 23.00. Раньше, как нам сказали, еще недостаточно темно. Местность имеет довольно драматичный вид: над Сеной собираются грозовые тучи, готовые разразиться дождем. Скалы у прибрежной дороги вдруг волшебно осветились, а немного погодя, часть неба в стороне Гавра запылала пожаром. Вскоре над фиолетовой стеной туч заблистали яркие вспышки молний, обозначая верхнее течение Сены. Нижнее течение, словно широкая полоса бирюзовой сини, отражается в мокром дорожном покрытии. Начался дождь.

Зенитчики просто кипят от ярости: они стреляли в течение получаса до нашего прибытия, и при этом три ствола разорвало. «Вот теперь-то мы уж точно в заднице!» — «Проклятое дерьмо! Проклятое!» — «Паршивое дело!» — изрыгают они проклятья.