Крепость

Все обмениваются приветственными улыбками. Роллеры размещаются в слабоосвещенном углу. Царственный «Султан» соскочил со своего трона и крепко, по-дружески обнимает каждого из них — движением руки указывает место за столиком. Красотка изо всех сил слащаво улыбается. При этом рот ее закрыт, так, что на щеках образуются ямочки. У нее, наверное, и зубов нет, осеняет меня.

«Султан» нерешительно топчется в проходе, затем хватает изящный стульчик, относит в угол, где сидят новые посетители, аккуратно ставит и осторожно опускается на него. предложить ли им вино, сидя обращается он к посетителям и не дождавшись ответа, быстро перечислив с десяток названий, громко кричит: „Alors … vin d’Alsace!“

Йордан не выдержав, хмыкает: «В карте вин это самое дешевое вино! Просто смех!»

Официант суетливо бегает туда-сюда, и все помещение скоро наполняется веселым гомоном. Толстяк, по всему видно, и есть тот человек, кто громче всех стучит по плиткам пола и во всю глотку орет: «Мясо… рыбу… крабов…» так уж повелось в этом мире: есть чем звякнуть, так можно и крякнуть. Хорошо тому щеголять, у кого денежки гремят.

Проходит немного времени, и появившийся повар, безо всякого смущения, садится за наш столик. Узнаем, что он ходил в плавание на грузовом судне. Йордану оказывается знакомы некоторые из перечисленных им портов. Разговор получается довольно приятным. новые посетители быстро паркуют свои велосипеды, но им приходится подождать, так как повар занят с нами. Вновь прибывшие, какие-то раскормленные и шумные типы, у некоторых на головах береты. «Les Allemands tres bon!» — «Nous sommes les freres!» прилипают к нам двое из них.

Мне знаком этот тип братков: теперь здесь нам уже не так уютно. Меня охватывает чувство того, что я не в том месте и не в то время, а затем, когда нам принесли заказанное, меня охватывает ощущение нереальности происходящего: словно я на спиритическом сеансе: в урчащем чреве Парижа. Многие транспортные артерии, прежде всего в Нормандии, настолько разрушены, что в город поступает недостаточное количество необходимого для его полноценной жизни. А теперь вот это? «Les restrictions» — в этом обществе это слово кажется неизвестно.

Но, собственно говоря, чему я удивляюсь? Ведь Симона мне давно объясняла: тот, кто принадлежит к особой касте, обозначаемой буквами BOF от слов beurre, eufs, fromage — совсем не страдает от голода в оккупированной Франции, это распространяется и на тех, кто приближен к маркитантам германского Вермахта. Они в первую очередь пользуются спросом и непреходящей любовью.

На улице интересуюсь у Йордана: «Ну и как тебе?». Тот, помолчав, выпаливает: «Еда была неплохая» — «А все же?» — «Цены приемлемые, если ты это имеешь в виду. Но я чувствовал себя неуютно» — «С чего это вдруг?» — «Потому что я не доверял жаркому и все время был начеку». И я снова почему-то вспомнил бабушку: она всегда была начеку. Йордан бросает на меня косой взгляд. До него бы не дошло, с чего это я вдруг снова развеселился. «Эти типчики в такой тесноте, не совсем в моем вкусе…» — произносит Йордан.

«Тогда возможно, нам было бы лучше сходить в Tour d’Argent…» — «Ну да! — язвительно ухмыляется Йордан, — к этим расфуфыренным петухам с золотыми нашлепками на плечах…»

Пятница. Приближается новый конец недели, но в этот раз Бисмарк вроде не собирается исчезать на охоту. Но кто знает?

Поступает новое сообщение Вермахта: «… Перед восточным побережьем полуострова Шербур быстроходные немецкие катера в ночь на 8 июня потопили вражеский крейсер и эсминец. Другой эсминец и десантное судно были повреждены в результате торпедных атак. Минувшей ночью немецкие катера потопили в том же квадрате моря два больших десантных транспорта водоизмещением в 9200 брутто-регистровых тонн. Благодаря нашим минным заграждениям вражеский морской десант несет тяжелые потери».

— Ца-ца-ца! — цокает языком кто-то рядом со мной. «Ну, вот, пожалуйста — новости о ВМФ!»- доносится с другого бока, — «Значит, могут, когда хотят!» — «Жаль, поздно проснулись!» — возражает первый.

Не в силах слушать далее эту болтовню, встаю со стула.

Внезапно звучит срочное объявление: сразу после обеда всем собраться в бюро у Бисмарка. Наш Оратор хочет, очевидно, сделать обзорный доклад.

Бюро изменилось: от гобеленов видны лишь узкие полоски. Все стены сплошь завешены картами, даже на стеклах дверей висят несколько карт. Насколько позволяет пространство, отступаю назад.

Явно видно, что наш «Великий Стратег», не желая прислушиваться к здравому смыслу, еще более уверовал в свою непогрешимость. «Это еще не вторжение!» — громогласно он заявляет с пафосом. «Собственно вторжение начнется позже, как и ожидалось в районе реки Сомма».

Хорошо уже то, что он не говорит больше «я ожидал…», а «ожидалось».