Крепость

И я узнаю: Бартль, еще задолго до войны, открыл своего рода предприятие по садоводству, где прежде всего, производил гумус или пытался его производить. И произведенный им гумус он однажды продал. Специалисту по садово-парковой архитектуре, как он говорит. Однако гумус был не совсем в порядке. Специалисты по садово-парковой архитектуре получали гумус, засоренный в большом объеме семенами пырея, и затем эти семена великолепно взошли, а Бартль получил судебное решение возместить ущерб, как долговое обязательство, которое при-несли ему домой... И это судебное решение висит сейчас у меня кандалами на ногах, – жалуется мне Бартль.

- Лучше всего, если Вы будете меня и дальше сопровождать, – не оставляю попытки угово-рить его.

- Во Флотилии, – бормочет Бартль, – там никто теперь не соизволит озаботится моими забо-тами. Моими парниками, хотя бы...

Бартль и его сельское хозяйство. Беззаветный садовник Бартль – гордый цветовод, которо-му все было нипочем, и теперь это его бедственное положение...

- Вы, конечно, напуганы произошедшим, – делаю новую попытку, – однако, слезами горю не поможешь! Уверен, с такими заботами Вы не единственный во всей Франции!

Во мне сразу вспыхивают воспоминания о миниатюрных подсобных сельских хозяйствах артиллеристов Морфлота на побережье между городами Le Havre и Dieppe и армейских кроль-чатниках у Брестского залива.

- Вот уж янки удивятся тому, как у нас все выглядит ухоженным и присмотренным, – раз-мышляю вслух. – Думаю, они не позволят придти процветающему хозяйству в упадок!

- Хм… Вы так тоже думаете, господин обер-лейтенант? – бормочет Бартль и поднимает при этом голову.

Я, судя по всему, на правильном пути. А потому далее:

- Ну, а как Вы думаете! Представьте только себе, как они обрадуются, когда получат, нако-нец, нечто свежее на стол после своих консервов, после всех этих сраных Corned Beef, от тру-дов Рихарда Бартля!

Бартль поднимает голову еще выше. Взгляд прикован к моим губам.

Признание, вот что является для Бартля его жизненным эликсиром, и не важно, откуда оно придет.

Бартль Великий! Рекультиватор, арендатор, землемер. Бартль, разбивающий скалу, как Мои-сей и добывающий из нее воду. Если только этот нимб вновь засияет вокруг его головы, то мы, конечно, уже скоро сможем ехать дальше.

Но Бартль, по-видимому, не хочет облегчать мне задачу. И уже опять жалуется:

- А все мои картины будут отправлены на свалку, господин обер-лейтенант! Мой альбом! Книга отзывов посетителей с подписью командующего подводными лодками, всех командиров Флотилии и всех комендантов Флотилии... У меня дочь в Америке, и я хотел ей завещать все это!

Спрашиваю наугад:

- А она замужем?

Бартль согласно кивает.

- И он сейчас в армии?

- Так точно, господин обер-лейтенант, но, к сожалению, не в Морфлоте – в пехоте.

И тут я начинаю фантазировать:

- А вот представьте себе, этот человек находится в том подразделении, что скоро захватит Брест или уже захватило – и внезапно он остановится перед девичьей фамилией своей жены...

- Почему это, господин обер-лейтенант?

- Ну, как же, над Вашей «Ривьерой» висит огромная вывеска «Салон Бартля» – а, это же, как раз, и есть девичья фамилия Вашей дочери, сочетавшейся в Америке браком. Не так ли?

Бартль смотрит на меня с сомнением, на лице улыбка радости, после чего он решается согла-ситься:

- Возможно, все так и будет, господин обер-лейтенант!

- Да, на войне все возможно! – говорю ему в ответ, и Бартль заливается румянцем.

По пути к машине, говорю:

- Если Вы снова смоетесь Бартль, шутки закончатся! Нечто подобное и очень глупое может придти на ум только Вам. Будто Вы не знали, что последует за самоволкой!

- Мне это было безразлично, господин обер-лейтенант. Совершенно безразлично. Уж по-верьте мне...

- Да, ладно…

- Вы хорошо сказали, господин обер-лейтенант ...!

Но постепенно Бартль снова приходит в чувство.

Когда уже забираюсь в кабину, он обращается ко мне:

- Вам все-таки следует обратиться за врачебной помощью, господин обер-лейтенант!

- Да знаю я! Но для начала и так сойдет. Все хорошо.

Это была, конечно, ложь. Дела вовсе не так хороши с рукой, как хотелось бы. Я все еще чув-ствую биение пульса в локте. И если не ошибаюсь, то у меня снова температура. Но может быть сверлящий меня голод, это он вызывает температуру? Если появляется температура, не значит ли это, что надо бы перекусить?

- Надо бы, прежде всего, червячка заморить! – кричу громко, как если бы речь шла о сооб-щении о победе.

- Здесь, похоже, есть подходящий ресторанчик.

Приказываю кучеру:

- Развернитесь-ка вокруг этой площади и станьте боком, мордой на дорогу – ресторанчик выглядит аппетитно.

Заставляю Бартля тоже выйти. Еда ему не повредит. Кормежка всегда хороша.

Я могу понять горе, обуявшее Бартля.

Вижу, как он сидит в бедно меблированной комнате и черпает суп ложкой, и при этом нет никого, кто может его выслушать, этого большого, плетущего свои тенета Бартля...

А я?

Куда я должен буду обратиться, когда все это волшебство закончится?

Я бьюсь с судьбой и собираю все свои силы, чтобы избежать петли и затягивания ее вокруг шеи.