Крепость

Третий японский корабль, можно сказать, сам наскочил на русскую эскадру, остановившуюся, чтобы хоть частично залатать повреждения. И вот прямо на них и вышел японский пароход, идущий как на параде, с зажженными ходовыми огнями. Очевидно, его капитан настолько был уверен в безопасности этих вод, что даже не сразу поверил, что перед ним русские. Тем не менее, обнаружив, что его держат под прицелом аж пять кораблей, и целятся при этом в упор, судьбу он решил не испытывать. Флаг спустил, призовую группу на борт принял и отправился в бухту Ллойда, эскортируемый «Волгой». Со своей уполовиненной артиллерией этот вспомогательный крейсер в качестве боевой единицы выглядел сомнительно, а вот базу, случись нужда, прикроет. Ну и подремонтируется по возможности, благо запасные орудия имелись. «Енисей» же, несмотря на повреждения, огневой мощи не потерял, и жутковато выглядевшие разрушения надстроек ни мореходным качествам, ни боевым возможностям корабля не угрожали. К тому же, в отличие от «Волги» с ее пустыми трюмами, «Енисей» все еще нес значительное количество необходимого эскадре угля, и это послужило основным аргументом в пользу того, что он остался с эскадрой.

Однако настоящее веселье началось на следующий день. С утра эскадра развернулась, и корабли теперь шли в пятнадцати милях друг от друга. И вновь повезло «Морскому коню», перехватившему крупный транспорт. Вот только везение оказалось сомнительным.

После выстрела под нос японец тут же застопорил машины и лег в дрейф. С русского корабля к нему тут же направили призовую группу из четверых казаков и четверых британских матросов под командованием мичмана Иваницкого. Группа поднялась на борт, и это был последний раз, когда русские видели своих людей живыми.

Транспорт дал ход неожиданно, и на «Морском коне» даже не сразу сообразили, что произошло. Действовать начали, только когда рассмотрели в бинокль свалку на палубе и озверевшую, вооруженную толпу, от которой отчаянно и безнадежно отбивались казаки. Еще через минуту их исколотые штыками трупы полетели за борт. На транспорте перевозили два батальона пехоты, и японские офицеры, решив оказать сопротивление, под дулами винтовок заставили не желающего рисковать шкурой капитана подчиниться. К сожалению, на вспомогательном крейсере об этом узнали позже, когда подобрали из воды нескольких японцев.

Уйти транспорту, естественно, не удалось. Может, он и был неплохим ходоком, но с полумили из шестидюймового орудия промахнуться сложно. Три снаряда один за другим разворотили беглецам корму, скомкав перо руля и оторвав винт. После этого рейдер принялся неспешно всаживать в борт транспорта снаряд за снарядом – капитан Стюарт был взбешен и даже не пытался этого скрыть. Весь лоск истинного британского джентльмена слетел с него в один момент – он потерял своих людей и не собирался оставлять это безнаказанным. С японского судна отвечали огнем из винтовок, но какого-либо эффекта он не имел.

Получив два десятка шестидюймовых снарядов, транспорт загорелся и начал медленно тонуть. С него пытались спустить уцелевшие шлюпки, но они были немедленно разбиты орудиями рейдера. Вскоре на воде посреди большого радужного пятна остались лишь мелкие обломки и головы пытающихся спастись вплавь японцев. Нескольких выловили сетью и допросили, после чего Стюарт приказал вышвырнуть их обратно, за борт. Протестов у остальных, ни у офицеров, ни у матросов, это не вызвало ни малейших. И русские, и англосаксы после гибели товарищей проявили в этом вопросе редкостное единодушие.

Когда Эссен узнал о случившемся, он несколько минут думал. Просто сидел и думал, а потом махнул рукой и сказал:

– Если кто-то хочет войны, он ее получает.

Именно с этих слов и начался в принципе новый, самый кровавый период войны. Просто никто тогда об этом еще не знал.

Ближе к вечеру сигнальщики «Херсона» обнаружили сразу три корабля, неспешно идущие в сторону Порт-Артура. Сыграли боевую тревогу, и, радировав о противнике на остальные корабли эскадры, вспомогательный крейсер и, по совместительству, корабль снабжения двинулся на перехват. Как оказалось, это решение, принятое в нарушение прямого приказа Эссена не ввязываться в бой, было несколько опрометчивым.