Крепость

Причал выглядел достаточно прилично – никаких снарядных воронок, пятен крови и прочих следов боя. Все правильно, здесь и не стреляли почти что, и уж тем более не разносили здесь ничего из корабельных орудий. Правда, и не использовали его сейчас, так что здесь оказалось на удивление спокойно. И мичман, не с «Рюрика», а из черноморцев, встречавший Эссена, выглядел так, словно не только что из боя, а собрался на паркете вальсировать. Вот только голова его была наспех замотана бинтом, и на виске он промок от крови. Видать, труса мальчишка не праздновал.

– Ну и зачем вы меня звали, молодой человек? – Эссен позволил себе улыбнуться.

– Вам лучше самому взглянуть. – Лицо мичмана оставалось бесстрастным. Точно так же молчали и двое матросов рядом с ним. Эссен пожал плечами. Что же, хочет молодежь поиграть в сюрпризы – ее дело. Все мы были молоды.

– Ну, тогда ведите.

Его и повели, и буквально через несколько минут адмирал мог признать, что сюрприз удался. В доке располагался четырехтрубный миноносец британской постройки, судя по виду, целехонький. Едва ли не лучший корабль своего класса, который можно было встретить в этих водах. Конечно, не «Новик», но все же, все же… На мачте уже развевался Андреевский флаг – подсуетились, молодцы. Эссен еле сдержался от того, чтобы присвистнуть от изумления, что для человека его возраста и положения было бы, разумеется, совсем неподобающе.

– Откуда такой красавец? – спросил он больше для себя, под нос, но мичман услышал:

– Поставили на кренингование. Как раз закончили, а тут мы появились.

– Откуда знаете? – Эссен был удивлен, но, естественно, не показал этого.

– Пленных допросить успели. Простые матросы ни в зуб ногой, но капитан знает английский.

Вот оно как. И корабль захватил, и пленных, и даже допросить успел. Шустрый молодой человек. Адмирал с интересом посмотрел на мичмана:

– Докладывайте.

Как оказалось, миноносец, на котором находилось в момент появления русских кораблей не более полутора десятков человек, обнаружили разведчики, из пластунов. Казаки быстро сообразили, что из дока японская посудина никуда не денется, но вот дел натворить может. В море ее трехдюймовки громаде русского крейсера были не страшны в принципе да и здесь тоже, тем более что док весьма ограничивал сектор обстрела, но когда русские десантные группы продвинутся еще немного, то два орудия миноносца здорово потреплют им фланг. Конечно, потом казаки развернутся и перебьют орудийную прислугу из стрелкового оружия, но японцев это волновало уже постольку-поскольку. Они готовились выполнить свой долг перед родиной и микадо, вот только не учли, что те, кто им противостоит, не менее решительны.

Пластуны доложили о готовящейся артиллерийской засаде первому из попавшихся на пути офицеров, мичману Севастьяненко, а тот, в свою очередь, отреагировал со свойственной молодости решительностью. Однако ему хватило ума не переть в лоб, а скрытно подтащить имеющийся в его распоряжении максим, после чего артиллеристы миноносца были сметены с палубы ливнем пуль, выпущенных практически в упор.

Как ни странно, даже после расстрела из пулемета трое выжили и опрометью метнулись к трюму. Русские, бросившиеся в атаку, перехватить их явно не успевали. Хорошо, пулеметчик попался догадливый и, не жалея пуль, прижал беглецов огнем. Двое матросов были ранены и особого сопротивления не оказали, а вот лейтенанта-артиллериста настигли только около порохового погреба. Тот явно планировал подорвать миноносец, а русские, само собой, не хотели этого допустить, и в результате в полумраке коридоров завязалась рукопашная. Тщедушный на вид японец показал себя неплохим бойцом. Хорошо еще, что револьвер его оказался искалечен ударом русской пули, а то положить имел шанс многих, но и так первого, бросившегося на него, он по всем правилам дзюдо приложил головой об пол. Не ожидавшему столь яростного и умелого сопротивления казаку повезло, что японец ничего не успел ему сломать – на него уже наседал второй противник. И на матросе, который бежал позади незадачливого казака, удача японского лейтенанта кончилась.

Матрос Костин еще недавно служил в Петербурге, и одно время даже на царской яхте, но вылетел оттуда за преклонение перед зеленым змием. Не такое уж и великое прегрешение, моряки всегда были не дураки выпить, но перед прибытием его императорского величества… В общем, сорвали с кондуктора Костина лычки и перевели на Черное море, а через год он вернулся на Балтику на борту «Херсона». И попал он на него не случайно.