Крепость

Следующая неделя для мичмана Севастьяненко оказалась одной из самых приятных в жизни. На Камчатке было невероятно красиво, и командир «Стерегущего» буквально влюбился в этот суровый край. Такой рыбалки, как здесь, он вообще раньше не видел, а на берегу реки добыл первого в жизни медведя. Правда, это получилось случайно. Косолапый увлекся рыбной ловлей и позорно проворонил человека. Мичман же, в сопровождении двух матросов занимающийся тем же самым, внезапно вышел из-за поворота. Для обеих сторон встреча оказалась неожиданностью, и, если бы медведь сдал назад (люди, кстати, так и сделали), они разошлись бы миром. Вот только мишке, похоже, пришло в голову, что незваные гости намерены покуситься на его улов. С десяток крупных (и вкусных) рыбин, названия которых Севастьяненко не знал, уже валялись на берегу, и медведь, очевидно, решил, что ему есть за что бороться. В общем, зверь грозно зарычал и дуром попер на незваных гостей.

Спасло людей то, что знакомый с этими местами матрос, тоже из ветеранов, посоветовал быть осторожнее. Мичман сделал из его слов правильный вывод и отдал приказ от корабля без карабина ни шагу. Моряки поворчали, конечно, но больше для виду – попадать в неприятности из-за собственной лени и нежелания таскать с собой лишний груз никто не хотел. Места глухие, зверье есть, это понимали все. И пригодилось оружие, причем довольно быстро. Карабины имелись у всех троих, но Севастьяненко успел сдернуть с плеча свое оружие первым, и выстрелил он на редкость удачно, хотя в прошлом охотой никогда не увлекался и, соответственно, регулярной практики не имел. Пуля угодила точно в лобастую башку зверя, и ранение оказалось смертельным. Медведь упал, не добежав до людей каких-то пяти саженей, и никто даже не понял, как этот неуклюжий с виду зверь успел так быстро преодолеть разделяющее их расстояние.

Вечером ели медвежатину. Запеченную, вареную, котлеты… Кто-то из матросов, родом из южных мест, с тоской вспоминал, как сосед-грузин умел готовить шашлык из чего угодно. Наверняка и из медведя смог бы! Мичману досталась шкура – огромная, даже на вид невероятно тяжелая. Обработали ее должным образом, среди матросов нашелся умелец из охотников-сибиряков. А вот мясо есть он не смог. Не потому, что невкусное, остальные ели да нахваливали. Впрочем, матросы – они что угодно съедят. Многие из них, особенно призванные из центральных районов, на службе едва ли не впервые в жизни получили возможность есть досыта, и привередливостью не отличались. Но все равно, причина была не в качестве мяса. Просто, увидев освежеванную, со снятой шкурой тушу, Севастьяненко поразился, насколько она похожа на человеческую. И – все, даже мысль о том, чтобы есть это, вызывала у привыкшего не кланяться снарядам и уже не раз глядевшего в глаза смерти офицера нервный спазм. Какую-то смесь отвращения и совершенно иррационального страха. Говорить об этом он никому не стал, а к нежеланию командира есть медвежатину матросы отнеслись спокойно. Ну, не хочет человек мяса – так что с того? К тому же уха из красной рыбы получилась исключительно вкусной, сама рыба, запеченная в углях, тоже, хотя и несколько суховатой, а столько икры, как здесь, мичман в жизни не ел.

Словом, не жизнь, а курорт. Не хуже, чем в Крыму, разве что места более дикие, да прохладно немного. Хотя днем солнце жарит здорово. Ну и людей нет, и непонятно, плюс это или минус, особенно касаемо женщин. И мичман (дело молодое), и все остальные уже чувствовали определенное томление. Проще говоря, воздержание всем уже надоело, и они с некоторым недовольством вспоминали оставленный на базе походный бордель и товарищей, которые им наверняка пользуются.

Пожалуй, единственным, что помимо красот природы скрашивало ожидание, были рассказы Соболева и Коломийца о порт-артурской эскападе. Среди матросов были, конечно, и ветераны той войны, помнившие крепость, но, как оказалось, реальность и воспоминания довольно сильно отличались. Таковы уж особенности человеческой памяти, сохраняющей для сознания лишь наиболее яркие куски. К тому же большую часть экипажа составляли матросы помоложе, и послушать байки про легендарную оборону им было интересно. И кстати, весело. «И вот я иду, смотрю – лицо знакомое. Думаю – кто? А потом сообразил – так это же я сам. Молодой, харя красная, наглая… Ну да, мы тогда в казарме всегда шкалик держали…» Словом, было что послушать.