Кремлевский Сурок

Сегодня разговор о льготах продолжился. Но уже в чисто практическом русле. По докладу представителя правительства выяснилось, что для проведения этой самой «монетизации» потребуется внести поправки более чем в сто пятьдесят законов. И сделать это надо будет в авральном порядке. Более того, принимать все эти поправки, возможно, придется в период летних отпусков. Чтобы не допустить протестов со стороны коммунистов и других недовольных депутатов.

Сидя на своем месте за диваном, Сурок вдруг невольно поймал себя на мысли о том, что в нем как будто борются два начала. Одно — чисто природное, в соответствии с которым ему было нестерпимо жаль этих самых несчастных стариков, которых собравшиеся здесь двуногие пытаются сейчас лишить всего. Другое, видимо, исходило от вживленных под шкурой электронных рецепторов. И от этого раздвоения личности ему стало не по себе.

Он прикрыл голову лапами и начал в отчаянии толкать ею мягкую спинку дивана.

А присутствующие на совещании вдруг с удивлением увидели, что хозяин кабинета вдруг схватился руками за голову и начал тонко протяжно выть. Решив, что у того началась сильнейшая мигрень, Грузнов указал всем присутствующим на выход и позвал в кабинет секретаршу.

Совещание пришлось перенести…

  

18

Несмотря на огромное расстояние между Старым и Новым Светом, самолет прибыл почти по расписанию. Трап тоже подали очень быстро. Заминки начались только в зонах паспортного и таможенного контроля. Сначала огромный темнокожий пограничник после сканирования отпечатков пальцев долго и подозрительно вглядывался в паспорт Воронцова. Затем пристально изучал его внешность. И только после этого, наконец, шлепнул в паспорте штамп и пропустил дальше. Но здесь его уже ожидали другие полицейские. С собаками. Они обходили всех приехавших. Возле некоторых собаки садились. Тогда полицейские предлагали вывернуть наизнанку содержимое своего багажа.

Такая же история произошла и с Виктором Петровичем. Собака долго и подозрительно обнюхивала сначала его самого, затем его большую дорожную сумку. Полицейский жестом показал, чтобы Воронцов открыл свой багаж. Каково же было его удивление, когда внутри он обнаружил только запасные брюки и свитер, сменную пару белья и пакет с порезанной дольками одесской колбасой и половиной буханки черного ржаного хлеба. Их он по давно заведенной привычке всегда брал с собой в дорогу. Как говорится, на всякий случай.

Собака села около пакета с колбасой, всем своим видом показывая, что не прочь была бы ее отведать. Но полицейский, пренебрежительно фыркнув, дернул ее за поводок и потащил дальше по залу. Но следом подбежавший сотрудник таможни показал пальцем Воронцову на его пакет и предложил немедленно выбросить все это в специально подготовленную мусорную корзину. Расставаться с любимой одесской колбасой не хотелось. Но особенно жаль было черного хлеба. Однако таможенник упорно показывал на мусорную корзину. И Воронцов смирился.

Наконец, когда со всеми формальностями было покончено, Виктор Петрович двинулся к выходу, где его с нетерпением уже ожидал давний товарищ — профессор Гарвардского университета Дэвид Редигер.

Сразу после короткого рукопожатия Дэвид выхватил из его рук сумку и двинулся к выходу.

— Уедем быстрее отсюда. Я не люблю аэропорты и вокзалы. Тут очень шумно!

Он побежал впереди, умело лавируя между машинами. А Виктор Петрович оглянулся назад, где над входом огромными буквами было написано «Вашингтон». А совсем рядом, в сквере он заметил изящные деревца, будто бы сошедшие с восточных лубочных картинок. «Это же, кажется, японская вишня — сакура. Ее сюда, наверное, завезли после Второй мировой, — подумал он. — Так вот ты какая — столица главной мировой державы?»

Не успел он налюбоваться красотами цветущего Вашингтона, как вновь услышал впереди себя голос Дэвида:

— Виктор! Давай, давай! Нам еще далеко ехать!

Когда они, наконец, сели в машину и пристегнули ремни, Дэвид слегка перевел дух и уже более спокойно проговорил:

— Я хочу, чтобы сегодня ты обязательно встретился с моим коллегой Фирсманом. Мы остановимся у него на ночь. Он раньше работал в лаборатории «Зет». Он очень много знает интересного по поводу «Русского проекта». Если ты, конечно, не возражаешь? Я понимаю, такой тяжелый перелет утомил тебя. Но другого случая не будет. Завтра он улетает в Бразилию.

Виктор Петрович глубоко вздохнул и махнул рукой:

— Вези! Успею еще отоспаться! Я же сюда, в конце концов, не любоваться природой приехал!

Всю дорогу Дэвид рассказывал об ужасах Америки. А Виктор Петрович смотрел в окно, за которым мелькали гладкие ухоженные лужайки, цветущие палисадники и словно нарисованные на картинках домики. И думал о том, что все в мире относительно.