Кремль 2222. Сталкер

Артем вздохнул. Жалко расставаться с «Печенегом», но дружинник прав: из пулемета он стреляет лихо. Пришлось пробежаться вдоль бруствера и вернуть оружие хозяину. На что Данила улыбнулся бледными губами и протянул парню АПС.

– Спасибо, брат, – сказал дружинник негромко. – За всё…

– Да ладно, благодарил уже, – снова смутился Артем. И, чтобы скрыть смущение, торопливо пристроился за бруствером неподалеку от пулеметчика.

И вовремя.

Черные фигуры полезли из пролома, как бронированные муравьи из норы, залитой водой. Застучал пулемет Данилы, зло затявкали автоматы Иона и Шерстяного. Трое собакоголовых попадали, словно подкошенные, но остальные умело рассредоточились, залегли и открыли ответный огонь. По брустверу застучали пули, выбивая из него бетонную крошку.

– Ну, понеслось, – проворчал Данила, пригибаясь под ураганным огнем. – Если у них есть бомбы… или как их? Гранаты?

– Остается надеяться, что их нет, – крикнул Ион. – Это все, что остается.

Артем улыбнулся и погладил левой рукой рукоять ножа, торчащего за поясом. Когда кончатся патроны и дойдет дело до рукопашной, надо будет очень постараться, чтобы всадить скошенный клинок ближайшему собакоголовому в щель между шлемом и нагрудником. Но рано об этом думать, пока зло тявкает твой пистолет и бежит на тебя враг, который через мгновение упадет, получив в стекло бронешлема раскаленный кусочек свинца. Убивать тех, кто хочет убить тебя, твоих близких и твоих друзей, – не это ли есть настоящее счастье воина, ради которого и умереть не жалко?

«Ты прав, парень, – пришел мысленный ответ от Серого Брата. – Ты прав на все сто. Это и есть настоящее счастье для таких, как мы».

* * *

Как всегда, мужчины в последнюю очередь замечают самое главное. Сталкер не был исключением.

Он уже очень долго шел молча рядом с ней. Ему было слишком хорошо для того, чтобы что-то говорить. Сталкер очень боялся спугнуть своим грубым, обветренным голосом долгожданное ощущение счастья. Ему казалось, что, произнеси он хоть слово, и тонкая нить, связующая их сердца, порвется, словно та струна на старой гитаре…

Это было совсем недавно – день или два назад. Он не помнил. Эти дни прошли для него словно в тумане. Кремлевский трактир… Сцена… Девушка на сцене… Вот он идет к ней по проходу между столами, а навстречу ему плывут последние аккорды песни…[3]

Но ты не вернешься в край,
где ты не был,
Где мы друг друга не полюбили…
Каждая птица ищет
чистое небо,
Каждое небо ждет свои крылья…

Тогда на последней ноте она отбросила гитару в сторону, порвав самую тонкую струну, бросилась к нему, повисла на шее. А он стоял столбом, неумело обнимая ее одной рукой, в то время как вторая все еще лежала на рукояти его боевого ножа. Он слишком долго шел к своей любви. Он слишком хорошо помнил, как обманул его мутант по имени Сталк, и он был готов ко всему… кроме собственного счастья.

Он слишком долго шел к нему с того самого момента, как впервые увидел ее. Это было довольно давно и в другом мире, но картина произошедшего тогда никогда не изгладится в его памяти. Как и все, что когда-либо было связано с этой девушкой…

Вот к костру идет мужик, один глаз которого прикрыт зеленой повязкой под цвет банданы и остальной его униформы. Одной рукой он придерживает ремень «Калашникова», висящего на плече. В другой у него цепь, соединяющая пару стальных «браслетов» – большую и маленькую. Большие наручники сжимают тонкие запястья, маленькие соединяют большие пальцы, слегка припухшие от притока крови.

Ее пальцы…

Возможно, тогда впервые сердце сталкера вздрогнуло и пропустило один удар, отчего у него слегка перехватило дыхание. Тогда она тряхнула грязной гривой волос, прикрывающих лицо, и сталкер впервые в жизни увидел огромные глаза цвета нереально чистого неба…

…Проходит совсем немного времени, и вот она наклоняется над ним с ножом в руке. Путы, стягивающие его запястья, распадаются. И одновременно с вьющейся прядью волос его уха касается теплый шепот:

– Теперь мы в расчете. Не забывай…

Она не договорила – ее прервал звук выстрела, убившего Витю по прозвищу Калика. И сталкер до сих пор так и не узнал, какие именно слова она тогда не успела произнести. Не удосужился спросить. Просто забыл, как забывал очень много важного в жизни. Слишком важного, без чего жизнь постепенно теряет смысл…[4]

…Вот он стоит рядом с койкой, на которой лежит она, до подбородка накрытая снежно-белым одеялом. Рядом с ним – капельница с трубкой, уходящей под одеяло. Он точно знает – Доктор специально не показывает ему, что стало с телом этой девушки. Но он и не настаивает. Доктор всяко лучше знает, как будет лучше и для него, и для нее. Например, вчера Доктор сказал, что, если б не светящийся предмет, который сталкер принес из другого мира, сегодня бы ее уже не было на свете. Что ж, он сделал все, что мог, несмотря на колотое ранение в легком и практически сожженную левую руку. И был готов сделать еще больше если потребуется…[5]