Кремль 2222. Север

Сверху все хорошо было видно, я специально ногой прожектор пнул, чтобы он светил куда надо. Охрана, шуганувшись в сторону от падающего робота, потихоньку возвращалась на прежние позиции. Возвращалась опасливо, хоронясь за естественными укрытиями и поглядывая наверх. Я б тоже особо вперед не рвался, когда только что на моих глазах завалили такую громадину. Интересно, а чего они так суетятся? Начальство валяется в своей резиденции с пулей в башке, с какой бы радости охране теперь переть грудью на амбразуры? Ан нет, не уходят. Тихарятся за укрытиями и ждут чего-то. Ну ладно, и мы подождем, нам спешить точно некуда.

На разрезанную диском щеку я вылил пузырек хлоргексидина, найденный в чужой аптечке. Свою портативную, заныканную в нарукавном кармане, лучше поберечь на крайний случай. Тут же, хоть и кровит нехило, а по сути царапина. Правда, шрам от нее на физиономии может остаться неслабый, но мне не в кино сниматься, переживу. Тем более что кино тут нет, и вряд ли оно появится в ближайшем будущем.

После дезинфекции я осторожно промокнул края разреза салфеткой (хрен ее знает, стерильная она после стольких лет или нет), после чего стянул их пластырем, упаковка которого внушала надежды. Хоть и был тот пластырь выпуска 2012 года, но на нем стоял красный штамп «Восстановлено. Клан маркитантов „Савеловские“». О как! Знак качества! Проверено, мин и бактерий нет, клейте на морду смело.

Ну я и наклеил. Держится, несмотря на отросшую щетину. Совсем недавно имел я привычку скоблить «Бритвой» лицо по утрам. Даже без пены все шло отлично с эдакой-то заточкой. Водой плеснул на физиономию — и понеслось. Нынче «Бритвы» у меня нет… Так, стоп. Месть — продукт скоропортящийся. Если ее долго готовить, то рано или поздно возникает мысль: «А, может, ну его? Бес с ним, разошлись и забыли? Прошлого не вернуть. Да и вообще, некоторые советуют, что по-хорошему надо бы еще и другую щеку подставить. Здоровую. Чтобы по ней другим метательным диском чиркнули для симметрии».

Ни в коем случае. Мстить надо правильно. Просто поставить себе цель и идти к ней. Меньше думать о самой мести и просто делать то, что наметил. Без эмоций и рассуждений о правильности, неправильности, добре или зле. Тогда идти к такой цели можно вечно. До тех пор, пока не достигнешь ее и не сделаешь то, что должен.

В общем, щеку я заклеил и сейчас стоял дум великих полн со сковородкой в одной руке и обгрызенной деревянной ложкой в другой. Чавканье думам не мешало, как и наметившееся волнение среди осаждающих. Понятное дело — когда в тебя сверху не стреляют, наверно, можно и высунуться немножко, и перебежать с места на место, и даже встать в полный рост. Интересно, что там за самонадеянный идиот маячит в свете прожектора, да еще какой-то тряпкой машет?

— Слышь, ты, — донеслось снизу. — Поговорим?

— Ну давай, — крикнул я в ответ и приготовился слушать, одновременно орудуя ложкой. Когда говорят, обычно не стреляют. А сейчас мне нужны были еще две-три минуты для того, чтобы расправиться с содержимым сковородки. Колбаса, мясной фарш, картошка, рисовая каша, какие-то специи. И все по-походному, в одной посудине, как я и привык.

— Тебе минут пять жить осталось. Сдаваться не думаешь?

— Не-а.

Мммм… Как вкусно-то! Мне пять минут не нужно. Мне три дай, господин парламентер, а потом я уж как-нибудь разберусь, кому сколько жить осталось.

— Ну смотри. Если надеешься отсидеться, то это ты зря. У Драйва сын остался, и он смерть отца тебе никогда не простит.

Надо же! Ну что ж, папа сам виноват. Нечего было меня сначала глушить в кабаке, потом в клетку сажать, а после в гладиаторы определять на потеху толпе. Я вообще, по жизни-то человек добрый. Если, конечно, меня не злить.

— Если сдашься, с тебя три боя в «бочке». Выживешь — иди на все четыре стороны.

— А как же сыновняя месть?

— Это уже будет ваше личное дело с Фебом, сыном Драйва. Предложение насчет трех боев исходит от клана савеловских маркитантов. В случае твоей победы мы не будем предъявлять тебе счетов за ущерб, даже скидку предоставим при последующей покупке товаров.

«А Снайпер слушает да ест», — подумал я, выскребая ложкой остатки ужина.

— Большая скидка?

Поинтересовался чисто ради любопытства. Небось прикалывается парламентер…

— Пять процентов!

Я чуть колбасой не подавился. А ведь он серьезно! Интересно, они там что, трёхнулись вконец на своей торговле?

Маркитант подождал, заложив руки за спину. Потом, состроив недовольную гримасу, начал перекатываться с пятки на носок. Понятное дело, прожектор в морду — это всегда неприятно. Да и кто знает этого на башне, вдруг он сейчас из винтовки прямо в лоб целится?

Не, маркитант, не боись. Есть у меня такая чушь в голове, называется: «Мой личный моральный кодекс». Конечно, за нарушение его никто с меня ничего не спросит, тем более в условиях войны и тотальной постапокалиптики. Просто я себя уважать перестану, а самоуважение для меня фактор крайне важный. Даже более важный, чем пожрать вкусно и много.

— Не, господин продавец, — крикнул я вниз. — Спасибо, конечно, но я уж как-нибудь так. Без процентов.