Кремль 2222. Планерная

– Старшина, да я же из последних сил. Каждый день с мутами на арене. Но если ты считаешь…

– Заткнись, хватит ныть. Не сбивай с мысли.

«Почему Хряп передал снадобье? – подумал Гермес. – Я велел Степану лично этим заняться… Впрочем, какая теперь разница? Наверное, Степану было некогда. Тимоха вырубился в самый неподходящий момент, и ничего уже не исправить. Но с Марфой надо будет поговорить на будущее… Если у Тимохи и вправду заклинили мозги от допинга…»

Додумать Гермес не успел, потому что на смотровой башне тревожно ударил сигнальный колокол. Он звонил секунд десять, разнося звон над чашей стадиона. Затем звон оборвался и раздался усиленный рупором крик:

– Общая тревога! Гон! Направление – запад!

Гермес и Игнат молча взглянули друг на друга. Затем старшина приказал:

– Следи за трибунами. Мутов не выпускать. А я наверх.

«Гон!» – один самых страшных сигналов в любой крепости на территории Зоны Москвы. Потому что он означает не просто атаку каких-то врагов, а атаку бессмысленную, отчаянную и потому особо беспощадную. Ведь муты, вовлеченные в процесс гона, не имеют внятного представления о том, почему они вдруг решили напасть на тот или иной укрепленный пункт, населенный людьми – будь то крепость, острог или застава. Просто прут как сумасшедшие, сметая все на своем пути и не щадя, как говорится, живота своего и чужого.

И так до того момента, пока все не пожрут и не уничтожат или их всех самих не уничтожат. Или возможен и такой вариант: пока гон не прекращается сам по себе, будто кто тварям этим сигнал «отбой» дал.

Почему, для чего, из-за чего такая поножовщина начинается, никто не знает и объяснить не может. И ладно бы какие твари неразумные вроде стальных сколопендр объяснить не могли. Но тех же нео или дампов неразумными назвать нельзя. А вот спроси у них потом, чего это вы, ребята, вчера полдня на стены бросались под пули и картечь, как взбесившиеся крысособаки? – так не ответят же. Потому что ни черта не помнят.

Как будто мутная волна накатывает на мозги и гонит вперед – то ли поля какие особые, то ли излучения, то ли еще какая хрень – гонит и гонит, пока запал не кончится. Да еще, бывает, что и по несколько раз на дню. Даже непонятно, откуда столько мутантов берется, словно они со всей Зоны Москвы сбегаются. Вот такая поганая фигня этот гон.

Когда Гермес добрался до командного пункта, расположенного на среднем ярусе Стадиона, он уже знал, что в гоне на этот раз участвуют муравьи-мутанты – об этом сообщил кто-то из пробегавших мимо бойцов. Выглянув в амбразуру, старшина невольно содрогнулся. Хотя и много чего разного он уже повидал в своей жизни, но вид рогатых чудовищ все равно поражал. Уж больно много их было – наверное, сотни две. И выглядели они на самом деле чудовищно и отвратительно.

Длиной – от метра до трех; на шести лапах с мощными когтями; туловище состоит из трех сегментов, защищенных доспехами прочного хитинового панциря; по бокам широких челюстей огромные жвала-мандибулы, по форме напоминающие щипцы-кусачки; из носовой части торчат полуметровые коленчатые усики, похожие на рога. Собственно, из-за этих длинных отростков мутировавшие до ужасных монстров муравьи и получили прозвище «рогачи». Но использовали они усики не для бодания, а как рецепторы обоняния, способные к тому же впрыскивать в жертву парализующий яд.

Сейчас, как увидел Гермес, темно-коричневая шевелящаяся масса, вытянутая стрелкой, надвигалась на западную стену Стадиона. С этой стороны рос густой лес, вымахавший на территории бывшего Тушинского аэродрома. Поэтому наблюдатели заметили мутантов поздно, тогда, когда передовые особи уже выползли на двухсотметровую полосу отчуждения.

Огонь из трех крупнокалиберных пулеметов ДШКМ был открыт сразу. Задействовали и единственную мелкокалиберную пушку 30-мм, установленную у главного входа. Но против членистоногих тварей подобное оружие не очень эффективно. Надо попадать точно в башку или в мускулистую трубку, обеспечивающую циркуляцию гемолимфы и расположенную в нижней части туловища. Без башки «рогач» перестает ориентироваться в пространстве, а при большой потере гемолимфы быстро слабеет.

Все остальные пробоины в туловище живучая тварь переносит относительно безболезненно, хоть в дуршлаг ее преврати. И продолжает переть на рожон, даже потеряв задний сегмент с брюхом, потому что умеет закупоривать поврежденные артерии. С этой точки зрения куда эффективнее лишить монстра лап – по крайней мере, бегать перестанет. Но в лапу из пулемета еще попасть надо. А их у гигантского муравья, между прочим, целых шесть.

В результате уже в первые минуты атаки несколько десятков мутантов добрались до внешней линии укреплений и очутились в мертвой зоне. Об этом Гермесу доложил есаул Степан, прибежавший в командный пункт.

– Теперь с верхних ярусов тварей не достать, – сказал он. – Караульные встретили их гранатами, но несколько штук прорвались за внешний периметр. Ничего, мы их там все равно прижучим.

– Прижучим, – согласился старшина, отходя от амбразуры. – А откуда ты знаешь, что внизу творится? Отсюда же плохо видно.