Крейсер его величества «Улисс»

– Господин каперанг! – закричал Крайслер голосом, прерывающимся от невероятного волнения. Глаза его прильнули к окулярам мощного бинокля, укрепленного на пульте управления прожекторной установки левого борта. – Там, на юге, что-то сверкает, сэр. Блеснуло два раза. Вон, вон, опять!

– Где, паренек? – закричал Тиндалл. – Ну, живее, где?

Растерявшись, Крайслер забыл золотое правило наблюдателя: при докладе всегда сообщать курсовой угол обнаруженной цели.

– Пятьдесят градусов левого борта, сэр!.. Отставить, шестьдесят левого борта… Теперь я потерял этот предмет из виду, сэр.

Все, кто находился на мостике, направили свои бинокли в указанном направлении. Но никто ничего не увидел. Медленно вдвинув колена подзорной трубы одно в другое, Тиндалл красноречиво пожал плечами.

– Возможно, он все-таки действительно что-то видел, – произнес после раздумья Капковый мальчик. – А что, если это блеснул, вращаясь, перископ?

Тиндалл молча посмотрел на него ничего не выражающим взглядом, потом отвернулся и уставился вдаль. Он показался Карпентеру каким-то совсем не похожим на себя. Лицо адмирала словно окаменело. Лицо человека, отвечающего за судьбу двадцати судов и пяти тысяч душ, человека, который однажды уже принял ошибочное решение.

– Вон, вон, опять сверкнуло! – раздался вопль Крайслера. – Блеснуло два раза, нет, три! – Вне себя от возбуждения, словно в каком-то безумном танце, он неистово прыгал на месте. – Я их видел, сэр, видел, видел. Прошу вас, поверьте мне!

Тиндалл круто повернулся к нему. Десять долгих секунд он смотрел на юношу. Тот, оставив бинокль, схватился за дверцу и тряс её в отчаянии, умоляюще глядя на адмирала. Внезапно решившись, Тиндалл скомандовал:

– Лево на борт, командир! Бентли, сигнал конвою!

На основании никем не подтвержденного донесения восемнадцатилетнего юноши суда и корабли конвоя Эф-Ар-77 стали медленно, чересчур медленно поворачивать к зюйду. Внезапно море словно ожило: к кораблям конвоя неслись три, пять, десять торпед… За тридцать секунд Вэллери насчитал тридцать торпед. Установленные на малую глубину, страшные сигары оставляли на стеклянной поверхности моря зловещий пенистый след. Тая, след этот походил на летящую смертоносную стрелу. Средние торпеды шли параллельно, а на восточном и западном флангах расходились веером, выпущенные с расчетом поразить все корабли конвоя. Это было фантастическое зрелище: никто из моряков за всю свою жизнь не видел ничего подобного.

В мгновение ока все смешалось. Подавать сигналы было некогда. Каждому кораблю следовало самому позаботиться о своей судьбе. Смятение усугубилось из-за того, что транспорты, находившиеся в середине конвоя и в крайних кильватерных колоннах, ещё не успели заметить мчащихся к ним торпед.

Спастись всем было невозможно: торпеды шли слишком кучно. Первым подбили «Стерлинг». Казалось, крейсер был уже вне опасности, поскольку ушел далеко вперед, когда торпеды шли гуще всего, корабль покачнулся, словно от удара невидимого молота, круто развернулся и понесся на восток. Над кормой его поднимались густые клубы дыма. «Улисс», находившийся в умелых руках, развернулся буквально на пятачке, маневрируя рулем и мощными машинами, и проскользнул в невероятно узкий коридор между четырьмя торпедами: обе пары прошли не далее чем в нескольких ярдах от его бортов: удача по-прежнему сопутствовала крейсеру. Быстроходные эсминцы, чрезвычайно маневренные, безукоризненно управляемые, подпрыгивая на волнах, с презрительной небрежностью обошли торпеды и очутились в безопасности. Затем, дав полный ход, ринулись на зюйд.

Огромные, неуклюжие и сравнительно тихоходные торговые суда оказались не столь везучими. Два судна, находившиеся в левой кильватерной колонне, – танкер и транспорт – получили попадания, однако, лишь содрогнувшись от страшного удара, оба, словно заколдованные, продолжали идти. Но крупнотоннажный транспорт, шедший следом, постигла иная участь. В судно это, груженное танками, закрепленными в трюмах и на палубе, в течение трех секунд ударило три торпеды. Ни дыма, ни пожара, ни живописного детонационного взрыва не было: насквозь изрешеченный, разодранный от кормы до форштевня, транспорт затонул быстро и тихо, держась на ровном киле, увлекаемый ко дну страшной тяжестью металла. У тех, кто находился в помещениях, спастись не было ни малейшего шанса.