Кредо Хилицера

Я стал их богом, но они видели в моей власти лишь проклятие. Моё лицо, как всегда, было скрыто под шлемом, украшенным знаками победы, но я видел себя не героем, а отвратительным пауком, плетущим паутину из страха и отчаяния. Сверху, с высоты башни, мир казался опустошенным. Я ощущал себя не завоевателем, а мусорщиком, который перебирает разрушенные мечты и забытые надежды.

Но я не забывал о своём доме и земле, которую оставил, чтобы прийти сюда. Я отрёкся от своей судьбы, заблудился в лабиринтах войны и забыл о том, что победа не всегда достижима. Теперь тоска по дому стала невыносимой. Я снял шлем и бросил его на каменный пол башни. Он упал с глухим звуком, словно тело павшего воина. Затем я разорвал карту на кусочки и бросил их на ветер, позволяя ему унести все мои победы в небытие. Я был изнурён, я был сломлен.

«Цель оправдывает средства», — повторял я себе, как мантру, чтобы усмирить грызущие сомнения. Эта фраза, когда-то бывшая маяком на пути к моей великой цели, теперь звучала как ехидная усмешка. Я заходил слишком далеко, отбрасывая моральные принципы, как ненужную одежду.

Я вижу их лица перед собой, убитые и раненые. Я слышу их крики, их просьбы о пощаде, их умоляющие взгляды. Я чувствовал ужас, пронизывающий меня до костей, но отгонял его прочь. Убеждая себя, что все это необходимо, что это часть большого плана. Я видел в зеркале своих действий отражение безумия. Я был превращен в чудовище, которое питалось страданиями других. Мое сердце, когда-то бившееся в такт с идеалами, теперь отдавало ритмом хаоса. Я видел в своих руках орудия уничтожения, а не символы справедливости.

«Аппетит приходит во время… войны», — повторял я себе, чтобы заглушить голос совести. Эта старая поговорка теперь звучала как зловещая песня, призывающая к дальнейшим злодеяниям. Каждая новая жертва усиливала мои амбиции, заставляла меня искать все более изощренные способы достижения цели. Я был пойман в ловушку собственных амбиций, не видя ничего, кроме неотвратимой цели. Я был слеп к моральным границам, к бесчеловечности своих действий. Я был уверен, что могу все контролировать, но на самом деле я был рабом своего же безумия.

Но это ничего не значит, когда ты стремишься домой!

Город застыл в ожидании, затаив дыхание. Кислотный дождь, недавно прошедший, оставил после себя мокрые, блестящие улицы и тяжелый воздух, пропитанный сыростью. Небо, до недавнего времени грозившее обрушиться на город свинцовыми тучами, неожиданно затрепетало. Спустя миг появились и просветы в тучах. Эти просветы были не просто дырами, а странным молочно-белым сиянием. Белизна была не яркой и не слепящей, а мягкой, молочной, словно в тучи влили целое море светлого молока. От этой белизны исходило непонятное ощущение. Не страх и не радость, а что-то необъяснимо тревожное, словно сам мир замер в ожидании чего-то великого и неизведанного.

В самом центре молочного сияния появился портал. Он был невероятно большим, и его контуры словно парили в воздухе. Из портала лилось ослепительное бело-голубое свечение, от которого создавалось впечатление, что даже тучи внутри него озаряются. В портале можно было различить нечто похожее на звёзды или огромные кристаллы, которые двигались в невероятном танце. Когда портал открылся, раздался не гром, а странный дрожащий звук, как будто сам мир вот-вот распадётся на части. А затем этот звук исчез, оставив после себя лишь белые облака и необычное, едва уловимое чувство перемен. Казалось, что что-то непостижимое вырвалось на свободу, и теперь всё будет иначе.

Время, казалось, остановилось. Город, замерев в ожидании, наблюдал за тем, как из портала, раскрывшегося в небе, словно небесный глаз, вырывается нечто невероятное. Молочно-белые облака вокруг портала сверкали и трепетали, а из него исходила не светлая энергия, а какая-то загадочная сущность, слишком тёмная и густая, чтобы её можно было назвать светом.

И вот в одном из вихрей этой темноты появилась тёмная клякса. Она была чёрного цвета и маслянистой. Словно капля смолы, она выпала из портала и с грохотом устремилась вниз, как выпущенная с высоты небесная гроза.

В последний момент я успел отступить в сторону, и клякса со всей своей неудержимой энергией врезалась в каменный пол. От удара по камню пошли трещины, а воздух задрожал от ударной волны. Клякса расплескалась, размазалась по камню, и из нее поползла не жидкость, а что-то более густое, более живое. Это было не вещество, а инородное тело, нечто из другого мира, не подвластное законам этой реальности. И каждое его движение вызывало тревогу, не страх, а глубокое, природное ощущение чего-то неправильного, недопустимого.

Мир вокруг закружился, как на карусели. Ударная волна от падения кляксы прокатилась по телу, лишив меня дыхания и заставив в ушах звенеть. Каменные плиты под ногами дрожали, а в воздухе стоял резкий неприятный запах, напоминающий горелый каучук и гниющие листья разом.