Креативный мозг. Как рождаются идеи, меняющие мир

Каким же образом речь попала в левое полушарие? Для начала рассмотрим такой парадокс. Речь является фундаментально новым когнитивным средством, которое отличает нас от других видов, даже от таких самых близких, как шимпанзе или бонобо. Но возникновение речи не сопровождалось появлением отдельной, совершенно новой нервной структуры; такого не было, чтобы в человеческом мозге образовалась новая доля, отсутствующая у приматов. Действительно, мозг человека отличается от мозга других приматов во многих отношениях, но основная макроархитектура очень похожа. Речь каким-то образом привязалась к уже существующей полезной площади нервной системы, которая есть и у других приматов. Но как?

Существуют многочисленные теории, предназначенные для объяснения связи между речью и левым полушарием. Одно из возможных объяснений было предложено Норманом Джешвиндом, вероятно наиболее выдающимся специалистом своего времени в области поведенческой неврологии. Джешвинд и его коллеги обнаружили, что область мозга, называемая височной площадкой, крупнее в левом полушарии, чем в правом. Вскоре после этого выяснилось, что другая область, оперкулярная часть нижней лобной извилины (также называемая покрышковой), крупнее в левом, чем в правом полушарии, и эта же закономерность прослеживалась для смежной треугольной части нижней лобной извилины⁹.

Эти области участвуют в распознавании и выработке речи, и, предполагая, что «чем больше, тем лучше», можно было бы объяснить, почему левое полушарие в большей степени участвует в «техническом обеспечении» языка. Но эти же области крупнее в левом полушарии человекообразных обезьян, которые, несмотря на высокие когнитивные способности, не обладают речью, по крайней мере речью или языком в обычном, узком понимании. Это, в свою очередь, означает, что любая возможная связь между речью и более крупными левыми височной площадкой, оперкулярной и треугольной частями нижней лобной извилины является результатом функционального «перепрофилирования» определенных свойств структуры мозга, изначальное развитие которых было ответом на совершенно иное эволюционное давление, или, возможно, даже результатом случайного процесса. Появление новых функций в процессе эволюции не является ни упорядоченным, ни целенаправленным. Часто это компот из множества отдельных адаптаций, при помощи которых многие старые структуры «поглощаются» для поддержки новых функций таким способом, который любой «конструктор интеллекта» посчитал бы довольно странным. Это, в свою очередь, означает, что многие эволюционные адаптации являются результатом многих процессов, протекающих одновременно. Можно обоснованно ожидать целенаправленную деятельность «конструктора интеллекта», нанятого Гуглом для разработки искусственного мозга, но совершенно неуместно пытаться разглядеть неравномерное движение эволюции. Вместе с другими факторами (такими, как асимметрия височной площадки и оперкулярной части нижней лобной извилины) структура коры, связанная с распознаванием закономерностей, должна играть роль в формировании отображения речи в коре. Так же как существование способности к распознаванию закономерностей, вероятнее всего, играет роль в возможности развития языка, нейроанатомия распознавания закономерностей должна играть роль в формировании нейроанатомии речи.

Еще о конструкции мозга

Давайте опять возьмем на себя роль воображаемого конструктора. Для создания словаря (значение и использование слов) возможны две принципиально разные конструкции: (1) связать все вместе и поместить в одну определенную область мозга или (2) распределить все по всему мозгу. Точно так же как исследования агнозий говорят нам о том, как эволюция решила эту проблему восприятия, исследования нарушений речи, афазий, тоже проливают свет на то, как в коре головного мозга организован лексикон.