Краулер

Достав последнюю папку, он попытал надежду еще раз, изучив ее содержимое. Тут говорилось о воздействии радиации на клетки и о генетике. Опять фотографии людей на фоне невзрачного здания соответствующего той эпохе, когда невзрачным было все. Надпись ручкой на обратной стороне гласила: «Институт генетики. Герман Мёллер в Москве». Генетика – это конечно круто, когда речь идет о фильмах, но в реальности очень скучное и медленное занятие.

Олег со злостью швырнул папку на пол. Листы и фотографии расползлись по кафелю. Неужели он три месяца мечтал о том, чтобы копаться в подобной ерунде? Зануда Феликс был прав. Ничего, кроме заплесневелой бумаги, он тут не найдет. Вообще странно, что под землей устроили такое хранилище. Может его спрятали во время войны или от товарища Сталина. Олег слышал, что в советское время ученых чуть ли на фонарных столбах не вешали. Хорошо, что спрятали. Вот только зачем? Что тут может быть ценного? Это даже не исследования, а какие-то мемуары академии наук и ее членов.

Дойдя до противоположной стены, Олег увидел еще одну дверь. Пусть металлическая, но и она была не заперта. Те, кто запечатал архив, наверное, думали, что замка на внешней двери будет достаточно. Наивные. Олег толкнул дверь и заглянул внутрь. Комната за ней была поменьше. Сбоку один большой стеллаж. В центре стоял железный стол. В углу раковина и тумбочка. Узкие столы, тянувшиеся вдоль противоположной стены, нагружены картонными коробками. Повсюду висели фотографии, на которых были запечатлены останки людей. Части тел. Руки и ноги. Головы размером с арбуз. Вывернутые из рассеченных животов внутренности и стальные зажимы, удерживающие лоскуты кожи распущенными, словно лепестки цветов.

– Класс! – вслух произнес он, разглядывая самую большую из них, демонстрирующую законсервированного в банке младенца.

Тут же на стене он заметил таблицы полные чисел и иностранных слов. Опять абракадабра. Почему ученые не умеют изъясняться общечеловеческим языком? Объяснили бы они в доступной форме все что знали, он бы понял, зачем здесь хранилище и не пялился на все эти иероглифы как пингвин на ледокол.

Олег положил фонарик на стол и взял с полки первую попавшуюся папку. Он был уверен, что найдет там очередной бесполезный набор хроник, но чем дольше читал, тем сильнее в нем разгоралось любопытство. Среди макулатуры обнаружилась стопка листов с докладами палеонтологов. В одном из них говорилось о какой-то окаменелости, найденной на месте прокладки тоннеля под Дзержинской площадью. Помимо беспорядочных заключений специалистов Палеозоологического института там был представлен такой абзац:

«…Методом радиоизотопного датирования, примененным от 3 декабря 1934 года, в ходе повторного исследования удалось сузить временной диапазон до 350-250 млн. лет. Согласно установленным данным, находка относится к одному из поздних периодов Палеозойской эры».

Впечатляет. Это даже больше, чем он искал. Завязывалась любопытная история в духе культового «Нечто»[14]. Бегло взглянув на часы, Олег перевернул страницу. В тексте было еще много интересного, но времени оставалось все меньше, поэтому он стал вычитывать только то, что считал полезным. Наконец попался матовый листок с отчетом высшей комиссии, нижняя часть которого была обведена красной ручкой.

«…На данном этапе не было зафиксировано никакой активности. Повторное комплексное исследование фоссилии от 5 ноября 1944 года опровергает первичные данные. Были зафиксированы процессы в соединительных тканях, отмечено наращивание массы экзоскелета. Формирование компонентов внеклеточного матрикса. Самопроизвольное ускорение продукции белка в организме объекта. Учитывая скорость, с которой происходит регенерация, С.В. Ларионов прогнозирует полное восстановление одних только коллагеновых волокон уже через 10-12 дней».