Красотка печального образа

Толян тяжело поднялся с тахты и заходил по комнате, огромным волнорезом вспарывая душный воздух. Он то и дело поворачивался к ней спиной, замирая у зашторенного окна, и думал о чем-то. В такие моменты Александре становилось особенно жутко.

Раскрыла ему, что называется, карты. Все рассказала и про Сергея с девушками, и про маньяка, и про убийства. И даже про то, как именно была убита одна из жертв.

Кто вот теперь знает, о чем Анатолий размышляет, маршируя по комнате и останавливаясь возле окна? Может, место выбирает, где именно ее похоронить.

Вот дура, так дура! Приехала!..

– Слушайте, дама, а ведь я знаю, где этот самый Серега обретается, – проговорил Толян, когда Александра уже совсем было собралась дать деру.

И задумала, что вот сейчас в очередной раз хозяин повернется к ней спиной, она потихонечку, на цыпочках, и улизнет из этого дома со странными плакатами, плетками и наручниками по углам.

– Как это обретается? – Она не сразу даже поняла, о чем он ей говорит, потому что мысленно уже мчалась деревенскими улицами под отчаянный брех собак и испуганное стрекотание кузнечиков.

– Знаю, где он работает!

– И где?

– Фотоателье в переулке Майском знаете?

– Ну!

– Так вот в этом переулке ваш любвеобильный Сергей и работает фотографом. Никогда бы не узнал, не случись у меня нужды с этим чертовым Коломной! Пришлось побегать по фотостудиям и поприцениваться к цифровикам. Как ни крути, а возмещать пропажу придется все же мне, – снова помрачнел Анатолий, вспомнив о своих неприятностях. – Короче, зашел туда. У него клиент был в студии. Тетка какая-то, все возмущалась, все чего-то орала, что недовольна его работой. Я когда глянул на нее, когда она вышла, сразу фотографа пожалел. Еще бы быть довольной с такой рожей! Такую физиономию уже ни одно зеркало, ни один фотограф не исправит. А он расстроился, парень этот. Вышел оттуда, руки трясутся, глаза красные. Хотя это у них, наверное, профессиональное… О чем я говорил? Ах, да! Я, типа, к нему с вопросом, есть цифровики и все такое, а он как попрет на меня. Закрываюсь, говорит, и выставил. Ну, я и ушел.

– А что Сергей? – Александра даже дышать боялась, боясь поверить в такую удачу, если конечно Толян ничего не перепутал и не соврал ради красного словца или ради усыпления ее бдительности.

А что?! Может, почуял, что она уже готова к бегству, вот и насочинял! Соловьем кто хочешь зальется, если есть повод.

Но Анатолий совершенно, кажется, не был озабочен тем, чтобы производить на нее впечатление. Потому что ее вопросу не обрадовался, а скорее разозлился. И выпалил с чувством:

– А я знаю, что Сережа?! Мне что до него?! Я ушел из этого фотоателье, и через десять метров забыл о нем! Нет, вру… Я подумал тогда еще, что где-то этого хмыря уже видел. Ну подумал и подумал, забыть мне ничего не помешало. А цифровик я все же присмотрел…

– Понятно. – Она поднялась с тахты, глянула на часы, стараясь не ужасаться так откровенно, как ужаснулась в душе, время-то полезло к одиннадцати. – Ну, мне, наверное, пора, Анатолий. Большое спасибо вам, вы мне очень помогли!

– Это чем же? – недоверчиво протянул он и вдруг пошел прямо на нее, низко наклонив голову. – Я, кажется, ничего для этого и сделать не успел.

– Нормально все, – пискнула Александра и попятилась.

О намерениях хозяина, по-бычьи надвигающегося на нее, можно было только догадываться. А ей бы домой теперь! Да побыстрее!..

– Ну, чего нормально? Чего нормально? – Толян встал, будто вкопанный, сантиметрах в десяти от нее, и выдохнул с чувством прямо в лицо, обдав ее запахом мятной жвачки. – Не успела приехать, дамочка, а уже лыжи домой навострила. Я правильно понял, нет? Сначала на встречу напрашиваешься, в дом буквально вламываешься, а теперь бежишь… Боишься меня, что ли?

Вот оно! Начинается! Сейчас все и произойдет! И она – идиотка чертова – поплатится за свою безрассудную смелость и за излишнее любопытство.

Широченная, как ее домашний совок для мусора, ладонь просвистела мимо ее лица и с треском шарахнула по комнатной двери, возле которой, немея от страха, стояла Александра. Дверь за ее спиной тут же послушно распахнулась, ударившись о стену. Она сделала пару шагов назад, не сводя с Толяна остановившихся глаз. Она шагнула, и он шагнул. Она вздохнула прерывисто, и он в точности повторил, а потом вдруг спрашивает:

– Я тебе нисколько не понравился, нет?

– Н-нее знаю. Ммо-оожет быть, немного… – шепнула Александра, зажмурилась на пару секунд и вдруг, резко развернувшись, дала от него деру.

Господи! Как же она бежала! Она ни разу в своей жизни так не бегала, никогда. Ни в школе, ни на областных соревнованиях, никогда. Летела, с хрустом взмешивая кроссовками деревенский гравий, перепрыгивая через лужи и обивая головки флоксов и лилий, выставивших любопытные макушки из-за заборов.

Каким-то странным необъяснимым образом она слышала и ощущала все, что происходило у нее за спиной.