Красный Жук

– В целом всё спокойно. Из медпункта двоих отправили в Пензенский госпиталь, пусть там решают, остальные полностью излечились. Планирую завтра свести их в одно отделение, будут заниматься по сокращённой программе. Из курсантов 8 человек по физподготовке не вытягивают, даже не знаю, что делать, стараются, но не вытягивают. Это если вкратце. И есть одна проблемка, которую в двух словах не рассказать.

– Давай рассказывай, как считаешь нужным.

– Короче, проблема это или наоборот сюрприз, решай сам. Три дня назад прохожу я мимо дровяного сарая, ну того, который у гостевого здания, и слышу вроде как говорит кто-то внутри, причём один голос женский. Думаю, странно, вроде не должно быть тут никаких девушек. Зашёл я, значит, осторожненько, ну и чем ближе подхожу к говорящим, тем больше меня сомнения одолевают, уж не тронулся ли я умом.

Судя по голосам, один из говоривших – я сам, то есть капитан Октябрьский, а второй – повариха наша Александра Некрасова, которую я десять минут назад в центральной столовой видел.

– Любопытненько. Ну и кто там был? Так понимаю, кто-то из наших курсантов. Интересно, как он там оказался?

– И да, и нет. Помнишь, курсант Задира, который на губе сидит? Ну вот, значит, чтоб он хлеб, так сказать, отрабатывал, его Александре Сергеевне и определили по хозяйству помогать. Ну так вот, этот гаврик сидит и на два голоса разговаривает.

– И что говорил, похабщину какую-нибудь нёс?

– Ха, хорошо, что ты сидишь, Командир, не свалишься. Диалог Ромео и Джульетты не хочешь?

Командир подался немного вперёд, взглядом сверля в капитане дырки:

– Шутишь?!

– Сам бы не поверил, если бы собственными ушами не слышал.

– Ха, ха! Представляю, как ты охренел. Темно, дрова кругом, и тут твой голос: "Быть или не быть?", и Сергеевна отвечает: «Возлюбленный Ромео, припади к моим ногам». Или стопам? Как там правильно-то?

Командир пару секунд гримасничал, пытаясь не улыбаться, но не выдержал и расхохотался.

Андрей, стоящий с обиженным лицом, посмотрел на командира, обречённо махнул рукой и в голос заржал.

Несколько минут мужчины просто ухохатывались. Пытались остановиться, но всякая попытка Андрея начать говорить прерывалась новым раскатом хохота.

– Ладно, успокоились, – рукавом гимнастёрки вытирая выступившие слёзы, Командир откинулся на спинку стула, – узнал, почему репертуар-то такой странный? Я понимаю ещё частушки матерные, но наизусть шпарить Уильяма нашего Шекспира?..

– Узнал. Оказывается, это единственный спектакль, который он видел. А настроение у него такое лирическое от того, что, походу, он в Аньку нашу заочно влюбился.

– Всё страньше и страньше. Андрюха! Блин! У тебя что ни новость, то как кувалдой по башке. Объясняй!

– Ну а чё, он детдомовский, а Сергеевна к нему со всей душой, подкармливает, ну и заодно рассказывает, какая у неё дочка умница да красавица.

– Знаю, про дочку она любит поговорить.

– А ещё фотокарточки ему показывала. А Задире много надо разве? Я за эти дни пригляделся к нему немного, парень-то вроде стоящий, но вот от жизни мало хорошего видел.

– Хочешь оставить его?

– Командир, талантище ведь, к языкам способность, память. А способность на разные голоса говорить! Помнишь, мы как-то обговаривали возможность по телефонным линиям противника вредные приказы передавать, ведь незаменимый для этого кадр!

– Не переживай, оставим. Сейчас проблема с Задирой твоим на фоне остального вообще не проблема. Так, плюнуть и растереть.

– Давай, Командир, не томи. Что у нас на этот раз? И самому легче станет. Да и не один ты!

– Хорошо. Погнали с самого начала.

Командир одним глотком допил кофе и убрал чашку со стола.

– Одна сука, с большими звёздами на петлицах, хотела меня схарчить. С повышением в Литву заместителем командира 184-й дивизии отправить. Ты понял?

– В Прибалтику? В национальную дивизию? Вот суки! Командир! А как же бригада?

– Вот! Не обо мне надо беспокоиться, я и чухонцев погоняю так, что взвоют. Хотели вместо меня Пласта начальником, а своего человека замом. Так бы полбеды, но через месяц-другой Пласта бы отправили на пенсию, а тебя, кстати, чтоб не мешался под ногами, тоже хотели перевести.

– Куда?

– Не тот ты вопрос задаёшь, товарищ капитан. Нашли б куда, за это не волнуйся.

– Кто?

– Кто-о, – медленно растягивая гласную, повторил Командир. – Мне, наверно, гордиться надо, редко о каком майоре хоть один маршал знает, а тут, считай, вся верхушка Красной Армии так или иначе отметилась. Смотри, расклад какой: Кулик, земля ему пухом, меня терпеть не мог, как же – смею в его вотчину лезть да ещё критиковать. Тимошенко – тот ещё с Зимней нас недолюбливает.

– Почему?! Мы же там полбатальона оставили. Мы же эти чёртовы доты взяли, Командир!

– Сиди, чего вскочил-то. Вот за это и не любит. На нашем фоне все его неудачи ещё выпуклее были. Я потом в отчёте по итогам войны хоть и акцентировал внимание на ошибках отдельных комдивов, но, как говорится, осадочек остался.

– Выходит, поэтому тебе вторую звезду не дали?

– Может, поэтому, может и нет, какая разница, не в звезде дело. Не перебивай меня.

– Виноват.