Красный Жук

По нечаянным оговоркам и тому, как наставники обходят некоторые темы, у Ивана всё больше крепло подозрение, что на базе обучают кого-то ещё. Сержант Жуков мало что мог сказать про уровень подготовки "других" курсантов, но вот уровень секретности, который их окружал, превосходил всякие разумные пределы.

Между тем, пока он размышлял, руководство обменялось несколькими короткими фразами, и Комиссар направился к трибуне.

За десять дней обучения курсанты 5-го отделения столкнулись с Комиссаром, а точнее, с батальонным комиссаром Рашитом Рашидовым всего два раза. Но и этого хватило, чтобы составить об этом человеке исчерпывающее представление. В двух словах, их батальонный комиссар был оптимист с неисчерпаемой энергией и верой в скорую победу коммунизма.

Первый раз товарищ Комиссар не поленился найти их отделение в карьере и, хвала за это Аллаху, отвлёк от рытья окопов. А через час курсанты провожали товарища Рашидова уже как старшего брата.

Энергия, воля и юмор этого мужественного человека заставили забыть и про увечную правую кисть, и про шрам от сабельного удара, рассекающий лицо по диагонали надвое и мало что оставивший от носа.

"А, ерунда, басмач шашкой приласкал. Что лицо? С лица воду не пить. Вот кисть жалко. Но главное оружие красноармейца мозги. А с этим у меня, товарищи, всё в порядке".

Второй раз они общались с Комиссаром, когда он зашёл в класс, где отделение изучало, а вернее знакомилось с японской винтовкой "Арисака тип 38". Игорь тогда спросил у товарища батальонного комиссара, считает ли он тоже, что для коммунизма опаснее фашистская Германия, чем Япония, и получил неожиданно серьёзный ответ: «И Германия, и Япония могут причинить немало неприятностей делу коммунизма, но по-настоящему опасен только внутренний враг. И имя ему бюрократия в том самом отвратительном смысле, когда человек, занимая должность, начинает думать не о деле, а о своей корысти, и вокруг себя старается таких же людей рассадить.

И это не просто мнение товарища Рашидова. Сам товарищ Сталин ещё в 1928 году на VIII съезде ВЛКСМ сказал: "Коммунист-бюрократ – самый опасный тип бюрократа. Почему? Потому, что он маскирует свой бюрократизм званием члена партии. А таких коммунистических бюрократов у нас, к сожалению, немало... Как бороться против этого зла? Я думаю, что никаких других средств против этого зла, кроме организации контроля партийных масс снизу, кроме насаждения внутрипартийной демократии, нет и не может быть".

Вот так, товарищи, только критика снизу и низового партийного аппарата, и просто всех граждан поможет справиться с разложением партии. Один товарищ Сталин, да и даже со всеми своими наркомами, за всем не уследит, физически не сможет. А вы думайте, бойцы, крепко думайте».

Глубоко запали тогда сержанту Жукову в душу слова Комиссара, очень долго он их крутил и так, и этак, пока голова не коснулась подушки.

Ивану всегда нравились митинги. Атмосфера праздника, братства, причастности к великому. Нравилось слушать, сколько построено новых заводов и сколько запустили гидроэлектростанций, сколько страна собрала зерна и добыла угля.

И сейчас под звуки "Интернационала" товарищ батальонный комиссар рассказывал об успехах Красной Армии. А два ордена "Красного Знамени" на груди Комиссара стали очередной и, если подумать, ожидаемой неожиданностью.

Тем весомее для курсантов звучали его слова о том, что нельзя почивать на лаврах. И враг не дремлет, а стоит уже у порога. И победа потребует максимального напряжения всех сил.

– А сейчас, товарищи, передаю слово не просто командиру бригады, а человеку, который создал… – батальонный комиссар на секунду задумался, – а впрочем, пусть он сам вам обо всём расскажет. Думаю, у нашего Командира есть что вам сказать, товарищи красноармейцы.

Комиссар сошёл с трибуны, и на неё легко, будто бы и не было никакого обморожения, взлетел начальник курсов.

Музыка смолкла. Курсанты непроизвольно, не отрывая взгляда от "Золотой Звезды" и россыпи других наград их Командира, замерли, втянув животы и выпятив грудь.

– Первая! Специальная! Разведывательно-диверсионная бригада Генерального Штаба! Равняйсь! Смирно!

– Чего? Кто? Я? – Иван Жуков подумал уже после того, как исполнил приказ и замер настолько неподвижно, что перестал моргать.

– Равнение на знамённую группу!

Иван до предела вывернул голову вправо, рассматривая знаменосцев. В парадной форме, как на подбор рослые, здоровенные, неподвижные, они производили впечатление непоколебимой силы.

– Какое я имею отношение к разведывательной бригаде Генерального Штаба!? Да ещё первой!? Специальной!?!

Сердце бухнуло куда-то вниз и, расплёскиваясь волной жара, прокатилось по телу, отдавая в уши, которые моментально запламенели.

«Я подумаю об этом завтра», – решил Иван, сосредоточиваясь на речи Командира и выкидывая все лишние мысли из головы.