Красный сотник

Воспоминания оборвались. Когда все это было? Давно и как будто недавно. Словно вчера Тимофей познакомился с Любушкой. А сколько воды утекло уже с тех пор. Сколько событий прошумело. За это время Тулагиным многое пережито и передумано. Большевики открыли ему глаза, помогли разобраться и в народном Совете, и в Шукшееве. Он научился различать друзей и врагов, ясно и навсегда понял, за что ему надо бороться.

Кажется, подкопилась силенка. Тулагин напрягся, вцепился руками в болотную траву, пополз. Острые листья осоки резали пальцы, но он не чувствовал боли. Переместился еще ладони на четыре. «Вперед, Тимофей! Не останавливаться!.. Еще чуток...»

В глазах поплыли желтые, розовые, красные крути...

4

— Часа три назад, говоришь, не больше?

— Часа три, або четыре, ваше благородие...

— А человека, значит, так и не видал?

— Бог свидетель, господин офицер, не видал....

До Тулагина этот разговор доходил, точно сквозь туманную дрему.

Как и в тот первый раз Тимофей с трудом разомкнул веки. Его взор по-прежнему упирался в кусок неба, только теперь не безоблачное, а лохмато-черное, грозовое. Щербатость горизонта подернулась темной занавеской наплывшей из-за хребтов большой тучи. Березовая жердь колодезного журавля из белесой превратилась в дымчатую, а серый тес крыши сарая стал коричневым. Лишь осока не изменила зеленому цвету.

Воздух дышал дождем.

До Тимофея снова донесся разговор:

— Я, ваше благородие, глядь — под сараем конь оседланный. Поближе — дык то ж мой ворончак-жеребчик. Неделю назад сам, по своей воле, могу подтвердить бумагой казенной, отдал жеребчика в войско отца-спасителя атамана Григория Михайловича Семенова... Я — под сарай, однако. Откуда, как, хозяин игде? Седло в кровях, бока в кровях... Ой, господи! Глядь сюды, глядь туды — глазею хозяина. Оно вить как быват — може, лежит игде, помират... Всю округу ошарил — нема.

Басистый голос говорившего показался Тулагину знакомым. Он где-то его слышал, причем, недавно.

— Болото осмотрел?

А вот этот — молодой, звонкий, чуть-чуть картавый — ему незнаком.

— Дык к самой трясине как подступишь? А так кругом все ошарил... Вы, ваше благородие, господин офицер, не сумневайтесь. Ежели, однако, найдется хозяин, самолично доставлю, куда прикажете... Нас, Чернозеровых, в станице всяк старый и малый знает. Нашинские, серебровские, нас крепышами величают, хотя, однако, по крепости хозяйства мы средни.

И голос, и характерная речь — вроде вчера их Тимофей слышал.

Стоп-стоп, это же бородатый проводник... Ну, конечно, тот самый старик, который ночью скрытно вывел сотню на станцию. Учащенно забилось сердце.

— У нас тута абы кака заимка. На лето наезжаем. Сена прикашиваем, скот пасем... Зараз мы туто, однако, вдвоем с невесткой. Зашли б, чаем угостим.

— Некогда. Спешим... А ты гляди, объявится человек, сразу дай знать в Серебровскую.

— Не сумневайтесь, самолично доставлю...

Голоса удалялись. До Тимофеева слуха доносились слабый звон удил, затухающий цокот конских копыт: семеновцы уезжали.

«Подняться, немедленно надо подняться», — застучало в висках Тулагина. Встать на ноги Тимофей уже не рассчитывал, хотя бы на локти опереться. Бородатый проводник Чернозеров увидит его. Должен увидеть...

Ох и неподатливо же его разбитое тело! Тулагину не то чтобы локтями поработать, головы от земли не оторвать. Только и добился — повернул ее с левой стороны в правую.

Закричать нужно. Сейчас это уже не опасно: рядом свой человек.

И он закричал: «Помогите!» Но вместо крика из горла вырвался лишь приглушенный клекот. Закричал сильнее: «Эй!». Клекот еще приглушеннее. А когда закричал из всех сил — совсем ничего не услышал.

* * *

Семеновцы встретили конников тулагинской сотни, неожиданно атаковавших станцию с тыла, разнобойными выстрелами сторожевых постов. И только когда взвод Моторина начал настоящий «тарарам» на окраинах маневровых путей, в стане белоказаков затрубили тревогу. В районе позиций отряда Кашарова послышались винтовочные залпы, видимо, полковая кавалерия ударила по баргутам, помогая пехотинцам выйти из кольца.

Тимофей громко подавал команды на скаку:

— Обходи эшелоны слева!.. Окружай главное здание!..

Бойцы знали: Тулагин в бою будет подавать ложные приказы, чтобы сбить с толку семеновцев — пусть думают, что станцию штурмует по крайней мере полк.

Конники бешено носились между эшелонами, бесприцельно стреляя в темноте по теплушкам, создавая панику. Кто-то бросил бомбу, она рванула в самой гуще выскочивших из вагона белогвардейцев.

— Вперед! Крро-оши гадов!

На противоположном, южном конце станции вовсю шумели конники первого и второго взводов под командованием Субботова. Но там уже серьезно заговорили белые пулеметы. Чувствовалось, семеновцы пришли в себя и сообразили, что атакованы небольшими силами.

Тимофей понимал, долго «гулять» по станции сотне не придется. Белогвардейцы быстро опомнятся. К тому же взошла луна — это не на руку тулагинцам. Лучше всего уже сейчас уносить ноги. Поставленная задача, пожалуй, выполнена.