– Компрессионные двигатели внутреннего сгорания. Очень похожи по принципу работы на бензиновые двигатели, только топливо в них воспламеняется не от искры, а от нагрева при сжатии. Для тяжелой техники – на порядки интереснее, чем бензиновые, в том числе и для военной, по целому спектру причин. По большому счету любая военная техника на бензиновом двигателе – это либо извращение, либо отсутствие под рукой подходящего дизеля. Этот тип силовой установки был запатентован Рудольфом Дизелем в 1892 году.
– Рудольф Дизель… где-то я эту фамилию слышал.
– Конечно, слышали. Он ведь у нас в Военно-Инженерной Академии учится. Мы его туда года два назад зачислили, склонив его родителей к переезду в Москву. Вы же сами в его группе несколько раз читали лекции.
– Хм… да, что-то подобное припоминаю.
– Компрессионный двигатель он, конечно, уже не изобретет, но инженером станет хорошим. Думаю, Рудольф обязательно себя проявит очень недурно.
– Я тоже на это надеюсь. Раз уж смог столь замечательный двигатель изобрести. Ваше Императорское Величество, а кем вы были в той жизни?
– У меня была довольно насыщенная и весьма запутанная судьба, – улыбнулся Александр. – В возрасте трех лет я осиротел и воспитывался в детском доме. Там же получил полное среднее образование – десять лет школы, обязательное в то время. Четыре года провел в армии. Служил. Воевал. В воздушно-десантных войсках.
– А что это за войска такие? – удивленно переспросил Путилов.
– Это войска специального назначения наподобие наших новых егерей[112] или пластунов[113]. Отличаются повышенным вниманием к боевой и тактической подготовке, хорошо стреляют, быстро бегают, четко думают в критических ситуациях. И еще их специально готовят к тому, чтобы сбрасывать с аэропланов в тылу врага. Да, не удивляйтесь, те самые аппаратики, что сейчас продувают в аэродинамической трубе, – это не игрушки и не больная фантазия Можайского и Телешева.
– Хм. Поразительно. Хм. Этих солдат сбрасывают? Но как?
– На парашютах, разумеется.
– Так вот откуда вы взяли конструкцию и прочие детали того парашюта, что недавно испытывали?
– Да. К сожалению, более сложные модели я не мог предложить – у нас просто нет ни методик расчетов, ни подходящих материалов для них. Не хочу зазря рисковать своими людьми. Ведь в XXI веке натуральные ткани в парашютном снаряжении практически не используются, так как недостаточно прочны и легки. А мы с вами промышленностью, даже экспериментальной, по изготовлению пластических масс и синтетических тканей просто не располагаем пока. Не тот уровень технологий.
– А почему вы ушли из армии? Ведь четыре года, отданные службе, – это немало. Я так полагаю, вы стремились сделать себе карьеру военного?
– Вы правы, я не сам ушел. Меня уволили по ранению – ступни оторвало взрывом противопехотной мины.
– Обе! Как же это?
– Войны того времени сильно отличаются от современных вооруженных столкновений. Многих средств вооружения сейчас даже нами не разрабатывается. Впрочем, все это не важно. После списания я занялся своим выживанием. Устроился в библиотеку – карточки перебирать, и снова принялся за учебу.
– Как же вы передвигались?
– Командование за успехи, проявленные мною в боях, оплатило мне операцию и два протеза, на которых я и учился ходить. Долго, мучительно, но в конечном счете все удалось. Кроме того – через несколько лет весьма напряженного труда я смог получить высшее образование и изучить один из иностранных языков – английский, после чего завел собственное дело. В общем, крутился как мог, дабы не скиснуть и не спиться. Получилось недурно.
– А что за образование, если не секрет?
– Высшее экономическое, по специальности финансовый менеджмент… эм… управление деньгами. Позже я получил и второе, для души, по специальности отечественная история. И ведь, как оказалось – действительно для души. Именно оно и помогло найти дорогу домой, когда пришло время…
– Надо же… – покачал головой Путилов. – А как вы вернулись? Если не секрет, конечно?
– В декабре 2009-го ко мне явился незнакомец и предложил увлекательное путешествие в прошлое. Говорил, дескать, он может переместить мою душу в тело любого из прежних правителей России, начиная с Ярослава Мудрого. На прямой вопрос о его личной выгоде ответил, что, мол, имеет место эксперимент или, если угодно – пари неких Сил.
– История доктора Фауста, – еле слышно прошептал Путилов.
– Возможно, но тогда я об этом не задумывался. В том мире вообще осталось слишком мало места для веры. В общем, там меня уже ничто не держало, и я согласился. Подробности пояснить не могу, так как сам не понимаю до конца. Я потерял сознание, а когда пришел в себя, уже смотрел на мир глазами юного Александра Александровича – своими глазами, и память об обеих жизнях осталась со мной. Можно сказать, что десятилетнему ребенку добавили сознание тридцатипятилетнего мужчины. То есть мне сейчас не двадцать шесть лет, а шестьдесят один год. – Император грустно улыбнулся. – В прошлом году достиг возраста мудрости.
– Так, получается, вы старше меня, – удивленно покачал головой Путилов.