Красный Гигант

– Это не мы! - поспешно сказал Егор. - Мы мирные люди! У нас и бронепоезда-то нет! То есть этого… паровоза! Снаряда!

Новый взрыв грохнул ближе. С потолка посыпалась земля.

– По коням! - рявкнул Борташ. - Ярина, мать твою!

– Тут я!

Занавеска колыхнулась, из-за нее стремительно явилась молодуха в кожаном потнике и полной сбруе. Ремни крест-накрест перехватывали ее сильное тело. Бугрящиеся мышцами руки в шипастых рукавицах крепко держали на сворке целую стаю кошмарных зверюг, казалось, сплошь состоящих из клыков и когтей.

В землянке вдруг стало очень тесно. Егор прижал взвизгнувшую Катю к стене, закрывая ее от рвущихся с поводков тварей. Борташ ловко вспрыгнул молодухе на закорки и пришпорил пятками под бока.

– С этих - глаз не спускать! - велел он Михасю, распахнувшему дверь. - Головой отвечаешь!

Упряжка рванулась прочь из землянки. Борташ на скаку выкрикивал приказы:

– Сивый! Гуртом через лес - в обход! Хромого с арбалетчиками - на холмы! Копейщики, цепью вперед - марш!

По улице рассыпался дружный шлеп лаптей и укатился вдаль, откуда доносились редкие автоматные очереди. Михась запер дверь и повернулся к пленникам.

– Видали? - не без гордости сказал он. - С батькой шутки плохи! Он подошел к колоде и, оглянувшись на дверь, торопливо наполнил чеплагу самогоном из бутыли.

– Глядите у меня! - пригрозил он, поднося чеплагу ко рту. - Шоб ни звуку, ни шороху!

Мутная жидкость без задержки полилась в его широкое горло.

– Мы глядим, глядим, - прошамкала старуха и вдруг едва уловимым движением метнула клюку.

Михась выронил чеплагу и завалился на лежанку, сорвав торчащей из шеи клюкой ветхую занавеску.

Старушка утицей просеменила к нему и, обхватил клюку костлявыми пальцами, всадила ее поглубже. Михась выгнулся дугой и захрипел.

Егор отвернулся. Катя вцепилась в него, дрожа всем телом.

– Не надо смотреть, - он прижал к себе ее голову.

Со стороны лежанки послышалось несколько всхлипов, и все стихло.

– Попомнишь у меня Нюрку-пулеметчицу, интервент! - старуха подошла, обтирая занавеской острый конец клюки. - Больно грозный. Чистый сколопендр! Только дурнее… - она отбросила окровавленную тряпку в угол. - Ну, чего слиплись? Не намиловались за сорок лет? Там Якову Филимонычу, поди, подмога нужна! Пошли!

Старуха ухватила Катю за руку и потащила к двери.

Единственная улица деревни была пуста. У догорающего костра валялся опрокинутый котел, истекающий последними каплями пролитой похлебки. Вдали у серой пирамиды заправочной станции к небу поднимался дымный столб. Старуха повернула в противоположную сторону.

– Куда мы идем? - спросила Катя, едва поспевая за ней.

– Кругалём да напрямки, - не оборачиваясь, ответила старуха. - Так-то оно вернее будет…

Такого Егор еще не видел ни на Земле, ни на станции «Мир», ни в паровозе Сидорчука. Подземный коридор, выложенный светящейся плиткой, уходил в бесконечную телескопическую даль. Через каждые десять шагов из стены выступала сложной конфигурации приборная панель, усеянная живо перемигивающимися огоньками.

– А для чего это? - Егор мог бы поспорить, что приборы имеют внеземное происхождение, если бы не выведенная по трафарету надпись над каждой панелью: «Руками не трогать!»

– А хрен бы его знал! - равнодушно пожала костлявыми плечами Нюрка. - Живет себе помаленьку…

– Егор, - чуть отстав, Катя тронула его за локоть. - Откуда ты знал, что здесь прошло много лет, пока мы летали?

– Парадокс Эйнштейна. Это в школе проходят.

– Да? - Катя опустила глаза. - А мы не проходили…

– Так вы с Эйнштейном в школе, наверное, в одно время учились. Если я ничего не путаю. У меня по истории всегда тройка была.

– По истории, - грустно повторила Катя. - Значит, это правда?

– Ты о чем? О парадоксе?

– Я об отце…

Она оставила Егора и ушла вперед.

Нюрка, не оглядываясь, бодро шаркала босыми подошвами по гладкому полу тоннеля. Катя догнала ее и пошла рядом.

– Как же вы тут жили, - спросила она, - вдвоем на целой планете? Сорок лет…

– Зачем вдвоем… А дети? С детьми-то знаешь как? Где год, там и сорок. А может, и боле… кто их считал?

Клюка ее размеренно ударяла в пол. Казалось, в коридоре тикают невидимые часы, отсчитывающие бесконечное время.

– Поженятся дети - считай, лет пятнадцать прошло.

– На ком поженятся? Тут еще люди были?

– Никого тут не было… - отмахнулась старуха. - Сами поднялись. Старшенькая-то моя не от Семена была… Это уж я ему потом призналась, когда ей пора пришла… Покручинился Семен да Лизавету-то и забрюхатил… А там и покатилось… моих четверо да Лизкиных пятеро… Грех невелик, а жить надо… Товарищ Ленин сказал - плодитесь и размножайтесь…

Егор прислушался. Откуда-то доносился постепенно усиливающийся гул. Пол под ногами время от времени начинал тихонько вибрировать, издавая дребезжащие звуки, вплетающиеся в монотонное бормотание Нюрки.

– …Степан родил Алексея, Алексей родил Якова и Николая от Анютки и Ефросиньи… в пустыню они ушли, не возвращались пока…