Красные Башмачки

«Терпеть. все вытерпеть… я ему скоро надоем… О, боже, пусть только поскорее, он мной пресытится!»

Получив свое, герцог ушел как всегда быстро.

Сев на постели, Лиз обнаружила на подушке жемчужное ожерелье.

«Я — шлюха герцога. Он мне платит. Возьми и расслабься, дурочка!»

В памяти всплыло лицо Марко, его нежные, ласковые руки… подаренное изумрудное платье…

Лиз тихо заплакала.

Герцог, вопреки обыкновению, остался ночевать и поздно вечером ввалился под хмельком.

Получив свое, не ушел, а уснул тут же рядом. Похрапывал довольный, заполняя комнату запахом мужского пота и перегара. Лиз всю ночь не могла сомкнуть глаз и задремала только на рассвете.

Проснулась она одна. Герцог умчался по своим делам.

«Господи, сделай так, чтобы он забыл сюда дорогу!»

Глава десятая

Герцог вернулся на следующий день уже на закате. Лиз увидела его с замковой стены и понеслась сломя голову в свою комнату.

Запыхавшись, она вбежала в комнату и, сдернув со стены картину с нимфой, положила на постель.

Потом влезла в большой, скрипучий шкаф и спряталась под лежалой пахучей одеждой. Она сделала все, так как велела нимфа озера в том сне.

Сердце колотилось как хвостик у собачонки.

Когда она отдышалась и немного пришла в себя, то пришла в ужас от своего поступка.

«Он войдет… будет искать… Найдет сразу же… меня выпорют!»

Надо было выйти, пока не поздно! Выбросить бредовый сон из головы и продолжать жить и терпеть.

Лиз протянула руку к дверце.

— Где мой персик? — послышался веселый голос герцога Дармштадского.

Лиз окаменела и, кажется, перестала дышать.

— Я здесь, мой господин, — отозвался женский томный голос.

— Ого! Мой персик похорошел!

Герцог засмеялся негромко.

Шорох падающих одежд. Скрип кровати.

«С кем он говорит?! Кто занял мое место?»

Лиз укусила себя за палец и передумала выходить из шкафа.

Ритмичный шум и громкое, учащенное дыхание… женские воркующие стоны.

На постели занимались любовью — было совершенно ясно!

Лиз заткнула уши и зажмурилась, что собственно было излишним. Сквозь плотные дверцы в шкаф свет не проникал.

Она сидела так, повторяя мысленно все молитвы, которые знала. Раз за разом.

Когда ноги и поясница от неудобной позы стали ломить, убрала ладони от ушей.

Прислушалась.

В комнате тихо.

Она просидела еще несколько минут. Ни звука не доносилось. Осторожно тронула дверцу. Скрип показался Лиз оглушительно громким, как внезапный вопль вороны над головой.

Она покрылась мурашками и замерла.

Тишина.

Посмотрела одним глазком.

Никого…!

Девушка выбралась из шкафа. Правую ногу кололо как иголками, шаг едва смогла сделать.

Комната пуста.

На полу валяется одежда и сапоги герцога. На постели все та же картина в рамке.

Та, да не та!

На картине виден овал озера, а на смятой траве не лежит более обнаженная нимфа с лицом и телом Лиз! Картина пуста!

«О, боже! Колдовство!»

На шею повеяло холодом и под сердцем замер комок.

Лиз хромая добралась до лестницы и, хватаясь за перила, пошла вниз, не смея повернуть голову.

Ей казалось, что если она обернется, то увидит что-то настолько страшное, что умрет на месте! Просто не сможет жить!

Обмирая, она спустилась до первого этажа и вышла во двор. Двигаясь как во сне, пересекла двор и вышла через приоткрытые ворота, не увидел никого рядом.

Она шла по дороге через луг к сумрачному лесу, чернеющему в сумерках. Шла и шла на деревянных ногах. Внутренний голос кричал ей: «Беги! Беги, спасайся!»

Лиз шла по дороге, прижимая ладошкой крестик к груди и шепча молитву.

Лес пах хвоей, пыльными листьями, травой и немного гнилью. Лес был живой и настоящий, он не пугал девушку. Она вошла в него и долго брела, не разбирая дороги. Перелезала через павшие деревья, подлезала под лапами елей, обходя только непролазные кусты орешника.

Когда на небо выкатилась луна, проливая серебристый свет на поляны, Лиз вышла в большому развесистому дубу. Без колебаний, она скинула сандалии и полезла наверх, цепляясь за бугристую кору и редкие сухие ветки. Поднявшись до могучей ветви метрах в четырех над землей, Лиз уселась в развилку и замерла.

«О, боже! Что я делаю?! Что со мной!?»

В лесу стояла тишина. Все птички уснули. Звери попрятались.

Лиз обняла бугристый ствол обеими руками, прижавшись щекой к шершавой коре.

«До рассвета отсюда не слезу! Ни за что!»

Она закрыла глаза, и дрожь охватила все ее тело. Постукивали зубы друг об друга, тряслись плечи, дрожали мышцы ног.

Лиз все крепче прижималась к дубу, словно спасаясь от давящего страха его прикосновениями.

Дерево помогло. Оно словно вытянуло из Лиз все темное, что клубилось в ее душе. Дрожь утихла и страх отступил. Не весь, не до конца. Он оставался там, в сердце, холодной вязкой жижей, на донышке, как густое пиво в недопитой кружке…

«Что я делаю? В лесу, одна, ночью! Я обезумела!»

Лиз поправила юбку, ощутив как ночная прохлада гладит ее обнажившиеся до колен ноги.

Посмотрела вниз, вдоль ствола и замерла.

Под деревом стоял и смотрел вверх длинноволосый юноша. Серебристо-голубоватый свет луны обливал его своим сиянием с головы до ног.

Он протянул руки к Лиз, улыбнулся немного виновато.