Красно Солнышко

И открыли рты от изумления храмовники – не видали подобной выучки здесь уж давно! Чётко, единовременно рассыпался строй боевой. Дружно взбежали воины на лодьи. Не успели до десяти сосчитать, как уже отданы привязи, ползут паруса на мачты дружно, ветерком подгоняемые  отходят невиданные лодьи от пристаней храмовых, чётко, умело совершают манёвры положенные, идут быстро, уверенно…

Тут к сотнику старший служитель пристани храмовой подошёл, взглянул на того строго и зло:

- А куда мне теперь телеги гнать, мил человек?

- Какие телеги, тиун? О чём речь ведёшь?

- Так они злато привезли. За лодьи. И треть Святовидову от добычи. Мне показали – на четыре телеги полных будет. Я и пригнал. И Храм оповестил о доле великой. А ты их прогнал, не дал мне получить то, что положено. Что делать то будем? Где искать станем?

И обмер сотник, даже в штаны напрудил со страху: четыре телеги, полных злата Храм лишился по его дурости! Не простят ему такого! Прощай, белый свет…

…На торговые причалы заходили лихо. Не снижая скорости до самого последнего момента. Пристраивались к свободному месту, бросали канаты причальные. Высаживали сразу охрану и воинов, что в град пойдут за товаром заказанным. На той стороне бухты, где были места, принадлежащие Храму, между тем началась какая то суета. Хорошо было видно, как заметались по берегу белые точки всадников, задёргались. А к Круту уже спешил старший торговых пристаней, кланяясь уже издали. Человек сразу понял, что не простые гости к нему пожаловали. Да и знал он знак на парусах кому принадлежит, потому и вёл себя с почтением:

- Лёгок ли путь был ваш, гости дорогие?

- Спасибо тебе на добром слове, мил человек. Не окажешь ли приют-ласку на три дня и две ночи?

- Со всем удовольствием нашим! Нужно ли чего гостям дорогим? Чем торг вести думаете?

Крут чуть усмехнулся – почуял наживу человек. Впрочем, дуща у него чистая. Радуется прибыли, но дела честно ведёт. Не испортился ещё. Это хорошо!

- А нужно нам хозяин, многое: вода свежая, да пища. Припасы на дорогу обратную, опять же нам, и нашим людям. Здесь же – коней добрых, да телеги крепкие. Коней – верховых для дружинников и рабочих. Телеги таскать.

- А много ли?

- Сотню найдёшь?

Побледнел чуть смотритель, но ответил твёрдо:

- Найду, воин! А чем платить будешь?

Крут в ответ:

- Чем пожелаешь. Есть шкуры драгоценные, есть и зуб зверя морского. А коли хочешь – златом чистым отсыплю, сколь скажешь…

Стоят друг против друга,  улыбаются. Потом хлопнули друг друга ладонями, рукопожатием договор скрепили. А тут и вновь топот конский, появился давешний сотник, сам ликом цвету коня не уступит, такой белый, как мел. Запыхавшийся, ибо гнал своего коня без пощады, еле молвил:

- Можете вернуться на прежнее место. Храм примет вас…

Крут отвернулся от него. Ни слова не сказал. Зашагал к своему двулоднику молча. Соскочил тут сотник с жеребца своего, бросился за ним. Забежал вперёд, кланяется, молит:

- Прости вину неразумному! Вернись, Богом прошу!

 Остановился тут воевода на мгновение, глянул так, что у храмового служки мороз по спине пробежал:

- Каким Богом просишь?

- Святовидовым именем прошу!

Усмехнулся Крут, шагнул мимо, словно пусто перед ним, и нет никого.

- Перун наш Бог. И сын его – Маниту. А тебе – впредь наука будет. Изыди! Не видать Храму ни треб, ни платы за пристани. Отдадим мы злато-серебро лучше на то, чтобы людей наших из рабства выкупить. Проваливай, пёс смердячий…

 Обошёл храмовника, стороной, словно кал он свиной, омерзительный и вонючий. Взошёл на лодью, велел готовиться к выгрузке. Не стал смотреть, как поплёлся прочь  опозоренный сотник, ибо уже мёртв был тот. Ведь и требы невиданной доселе лишился Храм из-за его наглости. Думал показать сотник, кто хозяин в граде, да вот…