Красно Солнышко

Дёрнулись было вожди, ибо наглость чужака не знала границ, но деваться некуда – только что признали они бледнолицых равными себе… Совет сам собой затих, хотя многое ещё решить нужно было. Слишком много увидели меднокожие сегодня. И потрясение было очень велико. Вышли из равновесия невозмутимые вожди народов и захотели отдохнуть до следующего дня. Сказали все «Хао» и разошлись по своим лагерям.

Лёг Брячислав со своей женой и спал спокойно. А Кими радовалась во сне, что стал такой герой её мужем. Поутру множество людей с медной кожей собралось возле лагеря чужеземцев, поглазеть на страшных великанов на невиданных зверях, и снова пришлось им удивляться. Выехали из рядов шатров двое: один – мужчина с белой кожей на владыке прерий. Второй – скво в чёрной кожаной одежде на невиданном прежде звере с луком в руках. А первый всадник со щитом огромным, никогда прежде не виданным, в рост воина, и на щите был глаз нарисован. Едва оказались они на равнине, свободной от зевак, как пустили оба своих животных быстрым бегом, и начала женщина стрелять из своего оружия в мужчину, испуская дикие крики. Никогда не видели люди такой стрельбы и искусства, ибо крутилась она волчком на своём животном, мчащемся куда быстрее самого быстрого бегуна всех племён. Вскакивала стоя на спину несущегося зверя, крутилась волчком, пролезая под брюхом своего животного на полном ходу, спрыгивала с него и вновь запрыгивала, и стреляла, стреляла, стреляла… Пять стрел висело в воздухе, а шестая была на тетиве. Все стрелы шли точно во всадника, и казалось, вот-вот падёт он пронзённый страшной наездницей… Но владыка бизона не уступал воинским умением ведьме на невиданном звере. Его бык тоже бежал, словно спешил уйти от степного пожара, немногим уступая невиданному животному в скорости. И щитом сей воин владел на удивление, защищаясь так, что ни одна стрела не попала ни в бизона его, ни в самого всадника. И собрал те стрелы в одно место – в глаз нарисованный. А когда вернулись оба в лагерь, спрыгнул всадник с быка, подошёл к нему спереди, упёрся лоб в лоб, погладил за ушами, почесал возле рогов могучих. Замычал бизон довольно, потрусил неспешно пастись.

Подивились ещё невиданному вожди, как волокушам на круглых дисках, которые тащили другие бизоны, ибо увидели, сколько клади на тех волокушах. Поразили их скво светлокожие, с волосами цвета снега. Ибо не распущены были их волосы, а уложены диковинным образом. Но больше всего удивила их пища невиданная, а точнее, как готовили они её. Принесли пришельцы воду из реки, зажгли костёр. Но воду они носили не в мешках, а в сумках из дерева, круглых, как диски их волокуш. Водрузили на огонь большой котёл, не из кожи, а из чего-то непонятного. Налили туда воду из своих мешков. Над огнём забурлила вода, бросили в неё зёрна неведомого злака, потом белый порошок добавили, мяса свежего, стали ждать, когда всё готово будет. Недолго пришлось в ожидании пребывать, ибо вскоре прогорели угли, и накрыли котёл тот великанский крышкой такого же материала. Убедились люди, что не страшен котлу жар огня, не боится он прогореть, как кожаный или деревянный, и тепло пропускает.

Когда дошла еда до готовности, вышел мужчина вперёд, с большим черпаком, зычно позвал людей лагерных. Все построились в длинный караван, скво и воины, и каждого оделял раздатчик едой, не обделяя никого. Всем одинаково, никого не обижая. И ел вождь со своей скво такую же пищу, как его воины, да нахваливал. И запах от еды шёл необычный, ни разу никем не слышанный. Заставлял он людей глотать слюни от одного только вида. Несколько воинов нового племени поели быстрее остальных, одели своих зверей, умчались в прерию. Только были они – и уже у горизонта клубится пыль…

Уйти никто не успел из собравшихся, опять пыль столбом, мчатся назад. Да не те, что уехали, а другие. Сошли на землю, получили свою долю, сели, едят, а зверей их другие спокойным шагом выгуливают. А потом вышел шаман их из палатки, и опустили воины и скво глаза, боятся встречаться с ним взглядом, чтобы не забрал душу чужеземец, не заставил рабом быть. А тот спокойно подошёл к общему котлу, получил такую же пищу и сел на траву. Ест спокойно, ничем среди других не выделяясь. Закончил, полоснул вдруг острым взглядом таких же невиданных прежде глаз цвета древесной золы, поднялся, простёр руки к небу, нараспев произнёс слова на неведомом языке. И все белокожие повторили за ним то же самое. А потом по своим шатрам разошлись. Постояли ещё зеваки, постояли, да и тоже пошли по своим местам, поскольку больше ничего интересного не предвиделось до начала второго дня Совета…

– Что скажешь, Путята, впечатлили мы меднокожих?

Жрец устало рассмеялся:

– Думаю, до конца жизни своей чудеса помнить будут…

– Ты лучше поясни, как Перуна смог позвать?

Путята тяжело вздохнул: