Красно Солнышко

Гостомысл кивнул: подобного ужаса Лондиниум ещё не испытывал. Вошедшие в гавань Темзы ночью огромные корабли невиданных доселе очертаний быстро расправились с манипулой оставленных для охраны города солдат, а потом закованные с ног до головы в сталь гиганты ограбили склады приготовленных к отправке в метрополию товаров дочиста. Но это не всё. Покончив с грабежом, чужаки вошли в притихший от ужаса город. Рабы были освобождены. При этом нападающие громко что-то выкликали на своём варварском наречии. Тех, кто отвечал, уводили с собой, и было видно, что рабы этому были счастливы. А потом… Не один отец рвал на себе волосы, видя позор своих дочерей, бьющихся под телом огромного варвара, слыша их мольбы и крики. Но никто не посмел даже подумать о сопротивлении. Родители затыкали уши, мужья облегчённо вздыхали, радуясь, что остаются живы такой малой ценой…

Нашли нескольких монахов. С ними покончили быстро. Устраивать развлечения было некогда. Воины стремились насладиться женским телом, без которого обходились столько времени, и священнослужителей просто повесили на деревьях и воротах. Гостомысл получил наслаждение от дочери римского военачальника, который увёл своих солдат на поиски объявившихся на острове варваров. Словно посмеялся над незадачливым воякой. Дом римлянина ему указали освобождённые рабы славянского племени, которых набралось почти тридцать человек. Путята побеседовал со всеми и вынес своё решение – люди не сломались. Остались тверды духом. Можно брать их с собой. Поделили их на две команды. По пятнадцать человек на каторгу. Изладили по две мачты на каждую. Заставили пошить пленных женщин паруса. Задержались из-за этого ещё на сутки. Зато теперь идти обратно, к заставе на Зелёной земле, и далее можно было и на захваченных кораблях. С опаской, правда. Но можно. Да ещё князь к тем пятнадцати, что появились, по десятку своих дружинников добавил. Так что за переход более-менее спокоен был.

Заодно и с грузом разобрались. Выкинули лишнее. Необходимое добавили. Немного облегчили корабли. Уложили всё так, чтобы при волне грузы не сдвинулись, на один борт не навалились и не перевернули лодьи. Очистили и городскую казну, забрав собранное золото-серебро. Да не так оно любо славянам, как то, что зимовать теперь спокойно можно было. И много чего ещё добыли. Эх, будь людей да кораблей побольше… Однако делу – время, потехе – час. Отвели душу дружинники, дело справили. Засиживаться нечего, хотя некоторые из тех жительниц города, кто под славянами полежал, и глазки строят, и зазывно улыбаются, просятся уплыть с ними, обещают быть верными жёнами. Да только тень проклятого над ними столь густа, что пустота души женщин видна невооружённым взглядом каждому воину… Никого не взяли с собой славяне. Хотя на пристани, когда караван из четырёх кораблей отчалил, рыдали многие навзрыд.

Суда ходко бежали по течению. Несмотря на опасения, каторги тоже вели себя прилично, почти не отставая от насадов. Но это здесь, на реке. А как римские корабли поведут себя на морской волне? Зря, что ли, ромеи вблизи берегов стараются плавать, не уходя в море без крайней необходимости? А когда отошли от Лондиниума подальше, дозорный на мачте закричал, назад указывая. Князь встрепенулся, поглядел, куда тот указывает. Неужели легионы вернулись? Ан нет… Потянулись к небу густые чёрные дымы. Вспыхнул град. С чего бы вдруг? Подошёл Путята, глянул в ту сторону, произнёс тихо:

– Рим много зла сделал тем, кто вокруг него живёт. Видел, князь, как они рабов держат?

Гостомысл угрюмо кивнул. Честно говоря, он забрал бы Эпику с собой, несмотря на предупреждение жреца. Уж больно та была красива и стройна, да и девица… Но увидел, как в подвалах её роскошного дома закованные в железа и колодки люди сидят. Оборванные, грязные, тощие… А Путята закончил свою мысль:

– Ты дал рабам глоток свободы. И они сейчас возвращают хозяевам то, что те заслужили. Добрых – пощадят и защитят. А тех, кто издевался над ними… – Замолчал. Потом глухо добавил: – Только вот потом вернутся легионеры и всех уничтожат. А в округе наловят новых. Или привезут из других мест…

Князь дёрнулся, но замер, остановленный жестом:

– Не стоит. Здесь правит распятый. И эти места – его вотчина.

Гостомысл опустил голову, упрямо мотнул ей из стороны в сторону, спросил:

– Как думаешь, быстро до дома доберёмся?

Жрец поднял глаза к облакам, что-то прикинул в уме, ответил:

– Седмицы за три. Каторги нас держать станут. Но как Святовид решит, так и будет…