Красавец горбун

Он выбежал вперед, схватил Тилоттаму на руки и поднял ее так высоко, словно хотел показать всему небу красоту своей обретенной возлюбленной.

– Я счастлив, о боги! Она здесь! Моя любимая, душа моей жизни, средоточие желаний!

Бедр-ад-Дин, обернувшись к крылатому коню, задумчиво проговорил:

– Мне кажется, о друг мой, что мы можем еще какое-то время погулять… Полюбоваться ночью и звездами…

Конь тихонько заржал. Похоже, он был согласен со своим хозяином.

Дайярам рассмеялся, и в этот миг стал словно на десяток лет моложе.

– Думаю, юный Бедр-ад-Дин, что тебе моя помощь все-таки нужна. И нам не следует откладывать. А своей любимой я еще успею доказать, как ее ждал и как помнил о каждом миге, что мы были вместе.

– Но, быть может, о Дайярам, ты и мне позволишь помочь этому юноше. Ведь это я сковала упряжь, которая усмирила такое прекрасное животное…

– Ты?! – От удивления глаза мастера широко открылись.

– О да, я… Долгими днями я вспоминала все то, чему учил меня ты. Потом поняла, что смогу и сама стать кузнецом – пусть не самым умелым, но, как потом увидел юный странник, достаточно понимающим секреты нашего ремесла, чтобы побороть коварный характер раскаленного металла.

– Да будет счастлив наступающий день! Ибо теперь моя прекрасная любовь стала моей помощницей!

– Я могу стать и твоей соперницей! – Тилоттама наконец осмелела, поняв, что ее любимый все эти годы ждал лишь ее и помнил лишь о ней.

– И да будет так! Пора, свет моей души! Ибо нам предстоит выковать ловушку для коварной джиннии, остудить ее, оплести волосами из гривы белого коня… И все это мы должны совершить от восхода солнца до его заката.

– О Аллах, – прошептал Бедр-ад-Дин, идя следом за мастером и его возлюбленной. – Неужели завтрашний восход не превратит меня более в горбуна? Неужели дано мне будет при свете дня предстать перед своей прекрасной женой таким, каков я есть на самом деле…

«О да, мой юный друг, – услышал юноша голос мудреца Тети, – теперь я вижу, что тебе это будет дано. Но помни, что после того, как мастер создаст ловушку, к ней должна будет прикоснуться и магия. Для этого я и отправился с тобой…»

«Я помню, мой мудрый наставник. Сейчас, когда у меня появилась надежда, я хочу поблагодарить тебя. И за странствие без штормов, и за то, что научил меня видеть чудеса там, где я не посмел бы их искать… И за то, что в этом странствии я был не одинок».

«Мальчик, я принимаю твою благодарность. И постараюсь сделать так, чтобы следующий день был последним днем жизни горбуна Мустафы. Один лишь вопрос хочу тебе задать: ты по-прежнему хочешь расстаться со своим дневным обличьем? По-прежнему тебе не нужно всеобщее уважение к сединам и увечьям? Вспомни, сколько трудностей ты смог преодолеть лишь потому, что окружающие видели тебя немощным и старым! Тебе не хочется и дальше пользоваться этим?»

Бедр-ад-Дин задумался. Он понимал, что маг не из простого любопытства спрашивает об этом. Должно быть, именно сейчас настал миг принятия решения. Ведь даже выкованная ловушка еще не означала, что проклятие будет снято…

«О да, мой наставник, – мысленный голос Бедр-ад-Дина окреп. – Я по-прежнему мечтаю о том, чтобы скинуть с себя горб, пусть даже это только видимость. Я не хочу прятаться за увечьями и пользоваться почтением, которое вызывают чары. Я хочу сам стать тем человеком, которого будут уважать, к которому будут почтительны за дела его, а не за раны и уродство…»

«Тогда, мой мальчик, нам осталось только дождаться того мига, когда руки двух удивительных мастеров создадут ловушку для коварной, но недалекой дочери магического народа!»

– Могу ли я спросить вас, о великие мастера? – Голос Бедр-ад-Дина разнесся по просторному залу мастерской.

– Более того, ты обязан это сделать, зачарованный юноша, – ответил, выходя сбоку, Дайярам.

– Чем я должен помочь вам? Вновь, как тогда, на острове, стать вашим подмастерьем?

– Сейчас нам твоя помощь не понадобится. Но в тот момент, когда первый раскаленный прут будет выкован, я попрошу каплю твоей крови.

– И только?

– И только. Хотя есть еще одно очень важное условие.

– Какое же?

– Ты должен страстно желать, чтобы у нас все получилось. Отдать все силы, не двигаясь с места. И, если боги позволят нам выполнить задуманное, в страшной ловушке будет ровно треть твоей силы.

– О Аллах! Я буду стараться, о мастер из мастеров!

Дайярам улыбнулся. Видно было, что он мысленно уже взялся за свои инструменты. И теперь лишь прикидывает, с чего начать лучше всего.

Макама двадцать четвертая

И вновь гудел очаг, вновь красные отблески ложились на стены, вновь у открытого горна, словно сами духи огня, возвышались две черные фигуры.

Тилоттама и Дайярам священнодействовали, перебрасываясь короткими фразами. Сейчас они были не возлюбленными или соперниками в удивительном мастерстве, сейчас они были партнерами. И понимали друг друга с полуслова или вовсе без слов.