Красавец горбун

Юноша не помнил обратной дороги, не помнил и мига, когда его верный крутобокий корабль вновь отправился в плавание. Теперь он знал, что впереди множество испытаний, но уже понятно стало, что цель, пусть и далекая, достижима и посильна. И значит, сколько бы ни потребовалось сил, они найдутся. Ибо юноша чувствовал, что он не один в этом мире, что помогают ему многие достойные и уважаемые люди.

Макама восемнадцатая

Пророческими оказались слова мудрого царя аль-Михрджана. Ибо непростой для обычного мореплавателя путь до островов Канагава удалось преодолеть легко и быстро, опираясь на знания, которые с удовольствием дарил капитан Мансур.

И вот наконец показался берег. А вскоре путешественники ступили на землю гостеприимной страны Канагава. Страны, что некогда была отдалена и безмерной далью, и странными традициями. Но все изменилось после того, как принц Кемаль, наследник прекрасной страны Ай-Гайюра, взял в жены принцессу Будур, надежду императорского дома Фудзивара, властителей далекий страны Канагава. Теперь страна эта хоть и оставалась далекой, но стала куда ближе и понятнее.

Под ноги путешественника – почитателя Аллаха всесильного и всемилостивого, – легли камни улиц Камакуры, столицы страны Канагава. Метлы из ореховых прутьев шаркали по старым плитам, устилающим дворы у храмов, а узкие высокие стволы бамбука ограждали эти дворы от шума и суеты улиц.

И увы, вновь золото сделало куда больше, чем любое волшебство. Никого не смутило, что странник был один – почти бессильный, сгорбленный старец вошел в двери постоялого двора, не торгуясь, выложил золотые монеты за самую дорогую комнату, горячий ужин и кипящее фуро.

Когда же солнце село, по дороге в сторону императорского дворца зашагал высокий стройный юноша. Он вполголоса беседовал сам с собой, но этому никто не удивлялся. Ибо в стране Канагава не принято удивляться странностям и чудачествам окружающих, тем более странностям и чудачествам безвредным.

– О Аллах милосердный, Тети, – говорил меж тем Бедр-ад-Дин, – но где же мне найти того мастера, который согласится выковать удила? Да к тому же ведь и седло черной кожи с золотым шитьем не купишь в первой же попавшейся лавке.

И только одному Бедр-ад-Дину были слышны ответы на эти недоуменные вопросы.

– Мой юный друг, не стоит торопиться. Торопливость – удел слабых, а терпение – достоинство сильных. Ты можешь узнать что-то только в харчевне. Ну или в веселом квартале…

– Ты шутишь, о мудрец? Мне, сыну благородного рода, достойному мужу и даже отцу ты предлагаешь отправиться в веселый квартал?!

– Ты смешон, мальчик…. Разве я говорил тебе это? О нет, я просто сказал, что сейчас сплетни можно собрать только там…. Или в харчевне пошумнее. А тебе уж выбирать, откуда начинать.

– Но если я ничего не узнаю? Что мне делать тогда?

– А что бы ты делал дома? В стране Ал-Лат?

– Я бы дождался утра. И пошел бы на базар, в ряды, где владельцы могут найти все для своих скакунов.

– Вот ты сам и ответил на свой вопрос. Сам и решил, что делать. Выбирай харчевню пошумнее, послушай сплетни. А если ничего интересного не услышишь – дожидайся утра и ищи базар. Вряд ли он будет сильно отличаться от того, что ты видел на родине… Или в стране Кемет…

– Да будет так, о мудрец.

Камакуру накрывала темнота. Но не та кромешная темь ночи, когда видны лишь звезды и освещенные окна домов. Крошечные светильники, горящие у самой земли, окутывали город колдовским сиянием. И почему-то сейчас Бедр-ад-Дину вспомнилась джинния Зинат, когда она в первый раз появилась у его костра. Точно так же волшебно сияли ее глаза, точно так же безмолвие погружало в сказку, странную, запретную.

«Аллах всесильный, – подумал Бедр-ад-Дин, не решаясь произнести вслух слова. – Неужели я опять увижу ее? И что же мне делать, если она, коварная, вновь появится на моем пути? Какие еще заклятия сможет она наложить на меня?»

Наваждение внезапно рассеялось – стайка веселых девушек, хохоча и перебрасываясь фразами на странном певучем языке, пересекла путь юноши. Лица их были открыты, а одеяния столь ярки, что даже в полутьме сияли, как драгоценности.

– О Аллах милосердный, – не удержавшись, проговорил Бедр-ад-Дин, – поверь мне, мудрый Тети, ничему я не удивляюсь так, как различию в привычках и традициях.

– О да, юный друг мой, – согласился Тети, – народы столь различны, столь не похожи один на другой. Остается только гадать, как вообще вам, людям, удается понимать друг друга.

Бедр-ад-Дин лишь пожал плечами, не зная, что сказать. О да, не он был первым, кто задумался об этом. И к счастью, он, как и многие другие, так и не смог найти ответ на этот вопрос.

Эта странная прогулка по чисто выметенным вечерним улицам успокоила Бедр-ад-Дина. Увы, к своей цели он не продвинулся ни на шаг. Но удивление перед бесконечным разнообразием мира на какое-то время позволило забыть и о проклятии джиннии, и о неизвестности, за которой скрылись родные берега.