Крах операции «Тени Ямато»

И Канэмору не мог придумать ничего лучшего, как попросту брать, хапать все то, что хоть как-нибудь плохо лежит, не стесняясь ни в чем, вплоть до «экономии» отпущенных на вознаграждение местных агентов и осведомителей.

Сколоченный таким образом капиталец, не без оснований полагал Канэмору, позволит ему в дальнейшем после выхода в отставку, обладать хотя бы какой-то относительной независимостью и самостоятельностью во всяком случае такой, чтобы не становиться «во фронт перед каждой вышестоящей чиновной сволочью; чтоб затем, получив такое «законное», заработанное на службе преимущество, и в дальнейшей мирной своей жизни иметь возможность продолжать грабеж в сфере уже мирного бизнеса, где-нибудь в области услуг. И кто знает быть может, став видным заправилой в этом бизнесе, владельцем богатых, например, гостиниц, он в дальнейшем сможет даже заняться общественной и политической деятельностью — выдвинет свою кандидатуру на очередных выборах в местное законодательное собрание и, чем черт не шутит, даже победит!..

Конец всей этой небывалой, слишком затянувшейся нервотрепке наступил только на восьмой день, когда в Сингапуре объявился-таки прибывший за Дзикконом рыбацкий сейнер.

Как выяснилось впоследствии, задержка произошла по весьма прозаической причине: когда по запросу Канэмору из Управления стратегических служб пришла в Джакарту шифровка, судно, выделенное для плавания в Сингапур, находилось в это время в океане, промышляло тупца.

Как только, взяв рикшу, капитан сейнера Рёске Хосино прибыл в особняк к господину Канэмору, хозяин немедленно проводил его в библиотеку, где, коротая время за чтением книг, по обычаю своему пребывал Дзиккон Нумато.

Тут же, не откладывая в долгий ящик, все трое, сообща, договорились о времени обратного отплытия сейнера и обо всем, что было с ним связано, вплоть до выплаты капитану Хосино денежного вознаграждения — в порядке, так сказать, особого, сверхслужебного оклада и помимо долга, добавочного стимулирования работ по проведению весьма важного государственного задания. Канэмору сообщил капитану, что в строгом соответствии с полученными из Вашингтона указаниями сейнер с господином Нумато на борту должен следовать кратчайшим путем через Бенгальский залив в Мадрас, где он, несмотря на нелегкую в военной обстановке дорогу, обязан быть в строго установленный командованием срок.

По окончании переговоров и многократного уточнения всех деталей предстоящего дела Канэмору вручил капитану Хосино заранее подготовленную для него сумму и еще раз предупредил, что безопасность существования господина Нумато на борту сейнера должна быть абсолютной, что, если по пути следования в Мадрас с головы особо государственной важности пассажира упадет хотя бы один волос, ему, капитану Хосино, несдобровать.

Здесь же, не сходя с места, договорились также, что в целях конспирации господин Дзиккон Нумато будет находиться на судне под видом обыкновенного члена команды в должности штурвального матроса.

Капитан, услышав это, кивнул головой и, усмехнувшись, спросил у Нумато, а представляет ли он, в случае чего, как хотя бы выглядит румпель, и сумеет ли высокочтимый господин, если это понадобится, его, этот румпель, хотя бы повернуть?

Засмеявшись, Нумато поспешил заверить капитана, что, как выглядит румпель и как с ним обращаться, он знает отлично и что пусть на этот счет капитан будет спокоен.

Ровно в условленный час ночи Дзиккон Нумато был на борту «Фудзи-мару» (так решено было обозначить отправлявшийся в Мадрас рыбацкий сейнер). Во избежание лишних подозрений (договорились ведь, что Нумато входит в роль простого матроса), Канэмору решил его не провожать, но зато, прощаясь друг с другом, они там, в особняке, долго отвешивали взаимные церемонные поклоны и шумно, в знак чрезвычайного почтения, втягивали в себя сквозь зубы воздух.

Ступив на палубу «Фудзи-мару», Нумато сразу увидел, что суденышко это весьма незавидное и вовсе не соответствует той задаче, которая на него возложена. Путь, который этот моторно-парусный сейнер должен будет проделать в океане, значителен, а суденышко, пожалуй, больше смахивало на не очень крупную кавасаки — из тех, что используются по всему Дальнему Востоку для прибрежного лова.

«Черт возьми! — выругался про себя Нумато. — Надо полагать, и на этот раз без происшествий не обойдется». И действительно, судя хотя бы по этим заурядным обводным линиям на бортах, это по своим размерам малое судно лишь с превеликой натяжкой можно было назвать морским сейнером, ибо кроме слабого такелажа у него для замета и выбора невода оказалась оборудована только одна поворотная площадка с целью лова кошельковым, или, говоря по-рыбацки, закидным неводом, тогда как у больших рыбачьих судов их обычно имеются две, из которых вторая, согласно существующим правилам, установлена на носу судна.

«Да, — еще раз подумал Нумато, — видать по всему, предстоит непростой переход. Вряд ли он будет похож на морскую прогулку…»

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ