Крах операции «Тени Ямато»

Встреча союзников, однако, на этом не завершилась. Как только матрос, забравший последний ящик, скрылся в двери, обер-штурмбаннфюрер Вайсман сообщил Юкио Коно, где и когда его рейдер будет ожидать японскую субмарину. Загруженный продовольствием, соляром и пресной водой, рейдер ровно через десять суток будет находиться в пункте, который будет представлять собою вершину равностороннего треугольника, находящуюся в пятидесяти морских милях, где одной из сторон этого условного треугольника является географический отрезок между точками оконечностей мысов Доброй Надежды и Игольный.

В несколько торжественном тоне Вайсман добавил также, что все услуги ему, капитану рейдера, уже оплачены, деньги на припасы внесены еще ранее, все остальное не составит труда. На прощание обер-штурмбаннфюрер дважды назвал командиру японской субмарины пароль, необходимый для будущей встречи подводной лодки с рейдером.

Расставаясь, оба щелкнули каблуками и взяли под козырек, после чего японец улыбнулся, давая понять, что он прекрасно понимает, кто таков на самом деле этот дон Родригес — несмотря на его гражданское платье и всю прочую «испанскую» бутафорию. Рихард Вайсман понял, что где-то в чем-то, в какой-то, быть может, незначительной мелочи, он допустил просчет, рассекретил себя. Мысленно попрекнув себя за допущенную оплошность, но стараясь не подать виду, провожая гостя к легкому дюралюминиевому трапу, как ни в чем не бывало, дружески взял его под локоть.

Швартовы обер-штурмбаннфюрер отдал сам, так как в целях все той же маскировки резидент обязан был выступать сразу в трех лицах — матроса, штурвального и капитана судна; затем он малым ходом развернул катер и, ориентируясь по центральному портовому прожектору, лег на обратный курс. Теперь он, как бы сбросивши лишний груз, все более наращивал скорость, мчался к своей приписанной постоянной стоянке у крайне правого пирса порта. Причалив и вновь входя в роль официального лица карантинной службы, дон Родригес спустился в каюту, налил себе полный фужер коньяку и быстро его выпил.

И только теперь, усевшись на полумягком диване, он почувствовал напряжение, которое аккумулировалось в нем за последние сутки. Временами ему казалось, что напряжение это как бы уходило в землю, и в эти минуты наступало состояние какой-то опустошенности, ощущение было такое, что силы полностью оставляли его организм, выходили из него, как воздух из мяча.

Посидев так некоторое время, Вайсман закрыл на замок помещение штурманской рубки, сдал дежурному по пирсу принайтовленные швартовы катера и направился к себе домой.

Обитал он в течение последнего года недалеко от порта в довольно обширном коттедже, построенном в мавританском стиле, с фонтаном в центре небольшого дворика. Правда, фонтан этот был достопримечательностью в чистом виде декоративной, так как воды в нем никогда (но всяком случае, с момента поселения в коттедже дона Родригеса) не бывало: так, наверное, было лучше, скромнее и меньше привлекало внимание посторонних.

Жил в этом коттедже разведчик со своим радистом, носившим имя «сеньора Педро» и исполнявшим на катере должность карантинного врача-ординатора портовой санитарно-эпидемиологической службы. Надо сказать, в коттедже весьма регулярно появлялась их кухарка донья Мария, женщина уже в возрасте, тучная, но с обязанностями своими вполне справлявшаяся. Когда-то, в молодые годы свои, донья Мария была близкой подругой Педро, но со временем интимная сторона их жизни отходила все более на дальний план и наконец сошла на кет.

Дон Педро, он же Петер Фридрих фон Ротенберг, в свое время окончил медицинский факультет Геттингенского университета имени маркграфа Георга Августа. Обладание дипломом заведения столь престижного, основанного еще в первой половине восемнадцатого века, льстило честолюбию этого человека до такой степени, что, несмотря на секретный характер его основной работы, он иногда, за бутылкой любимого им хереса, позволял себе в открытую говорить о своей профессии врача. Весьма немаловажным для дона Педро было и то обстоятельство, что он имел некоторых родственников среди испанской аристократии. Жаль только, что из-за своей чрезмерной приверженности Бахусу он, дон Педро, почти утратил сколько-нибудь существенные с ними связи, что, разумеется, не могло не сказаться на его служебной карьере. Кончилось все тем, что дон Педро совсем лишился поддержки влиятельных бабушек, дядей и кузенов и вот теперь вынужден был влачить свое жалкое существование здесь, на самом краю света, в этом, как он выражался, паршивом Кадисе.

Итак, дон Педро, то бишь Петер фон Ротенберг, был, говоря проще, заурядным алкоголиком, да еще ко всему прочему и неудачливым картежником и, даже, получив довольно-таки доходное место карантинного врача, сумел наделать великое множество крупных долгов.