Крах однополярного мира

Возможность трансформации человека для создания новых рынков не означает её необходимости или неизбежности. Она представляется подчинением изменению среды обитания современного человека, созданной информационными технологиями в условиях рынка. Однако конструктивно не подчинение изменениям, а преодоление их: так, подчинившиеся подобному изменению в условиях ледникового периода либо вымерзли, либо ушли в теплые регионы, где их развитие остановилось, — и лишь оставшиеся, научившись одеваться в шкуры и использовать огонь, продолжили развитие и создали цивилизацию (хотя, с точки зрения отдельного индивида, это было не имеющей оправдания жестокостью и бессмысленной жертвой). Кроме того, трансформация человека сокращает его возможности к размножению и, будучи выигрышем в краткосрочном (рыночном) плане, означает катастрофу в долгосрочных (моральном и цивилизационном).

Технологии уже давно позволяют проводить референдумы (и даже с делегированием голоса по каждому отдельному вопросу) в режиме онлайн. Нежелание использовать электронную демократию даже во вспомогательном режиме (как в странах Евросоюза, где результат референдумов не является обязательным для власти) вызвано политической инерцией: отменяемый современными технологиями слой политиков борется за самосохранение. Такая борьба является действительным двигателем истории: именно в ней рождаются новые властные и социальные формы, в рамках которых развивается затем экономика. Возможно, сейчас в ней родится новая форма организации общества, сохраняющая суверенитет, но преодолевающая архаику традиционной вестфальской государственности (ренессанс националистических государств, вроде Польши и стран Прибалтики как чрезмерная реакция на размывание государства как такового и попадание его под внешнее управление — тупик, не способный обеспечить развитие и даже привлекательность.)

Сегодня информационные технологии зримо угрожают архаизацией и срывом в новое Средневековье (которое, вопреки представлениям глобализированных элит, недолго останется компьютерным), запуская очевидный социальный и личностный регресс. Неясно, входит ли человечество в «обратную петлю» социального прогресса: период деградации, который может распространиться и на сферу технологий, — или же оно сумеет позитивно и созидательно адаптироваться к возможностям и вызовам новых технологий. Нельзя исключить, что деградация на индивидуальном уровне является элементом прогресса на более высоких уровнях организации живой материи. Выяснение данного вопроса представляется одной из наиболее увлекательных задач современных общественных наук.

Марксизм был теорией познания мира, разработанной на научном фундаменте XIX века. Его ключевым достижением стал исторический материализм, применяющий диалектику к общественному развитию, то есть к развитию, осуществляемому не на основе неизменных правил (как это имеет место в природе вне человеческого общества, изучаемой диалектическим материализмом), а, напротив, за счет постоянного изменения правил развития. Отчаянная философская полемика Ленина с «позитивистами» была вызвана началом научной революции, изменившей фундамент марксизма и потребовавшей его адаптации, — однако научная революция шла весь ХХ век и продолжается посейчас. В основе всякого научного познания лежит математика. Ее наиболее передовой раздел, математика неопределенностей («теория хаоса»), применяется для управления локальными процессами общественного развития; текущей задачей науки является её применение для анализа и прогнозирования развития в целом. Следующий шаг — применение к общественной сфере подходов и парадигм, разрабатываемых квантовой механикой и космологией (например, «квантовая политика», субъекты которой одновременно осуществляют диаметрально противоположные воздействия друг на друга).

Шамиль Cултанов «Туда, не знаю, куда!»

О нынешнем глобальном системном кризисе

Порой самые распространенные иллюзии отливают в бетонные формы, а соотношение между прошлым, настоящим и будущим вдруг изменяется. Такое иногда происходит и в личной жизни, и в истории народов, государств, цивилизаций.

Когда начинает доминировать фактор неопределенного будущего особенно существенными становятся три момента.

Происходит резкое субъективное ускорение хода времени («Время летит!» — с глубоким сожалением говорят именно старики, а не юноши!).

Усиление значимости будущего становится индикатором приближения осознаваемого или неосознаваемого предельного системного кризиса (Для личности такой системной катастрофой становится неотвратимость физической смерти!).

Происходит быстрое обесценивание прошлого опыта (личности, государства, цивилизации), и одновременно многократно возрастает значение идущих из-за туманного горизонта будущего непонятных сигналов, знаков и знамений.

Где и как проявляется этот цивилизационный кризис