Крах лицедея

– Я слышал, как об этом говорил сеньор Карраско. И мне это показалось странным. Ведь, судя по всему, только из-за новой коллекции работ своего коллеги мистер Рочберг и приехал сюда?

– Конечно, – нахмурилась она, – мы даже оплатили ему билет первого класса и отели в Мадриде, Севилье и Нуово Санкти Петри. Нет, думаю, он не собирался опаздывать. Скорее всего, сеньор Карраско сказал так, чтобы все остальные не волновались. Вряд ли он точно знал, что мистер Рочберг задержится, иначе заранее предупредил бы меня.

– Просто мистер Рочберг не пришел, потому что его убили, – печально подвел итог Дронго.

– Да, его убили, – она помолчала, задумавшись. Затем сказала: – Знаете, я думаю, что это сделал кто-то из местных жителей, случайно оказавшийся в его номере. Или какой-нибудь работник отеля, который польстился на камни, спрятанные у Рочберга в сейфе.

– Тогда неизвестный нам убийца может попытаться и во второй раз похитить драгоценности уже из новой коллекции вашего шефа?

– Теперь это невозможно, – улыбнулась она, – коллекция в сейфе менеджера отеля, и туда никто не сможет попасть. Бернардо сказал, что рядом с кабинетом менеджера установлен полицейский пост. Мы разделили коллекцию. И завтра вечером нам разрешат увезти ценности отсюда.

Тургут Шекер поднялся и пошел ко входу в отель. Дронго внимательно посмотрел ему вслед.

– Вы раньше виделись с кем-нибудь из ювелиров, приглашенных на вашу презентацию? – поинтересовался Дронго.

– Нет. Про Рочберга мы много слышали и, конечно, видели его на фотографиях в журналах.

– А Ямасаки вы знали?

– Тоже только по фамилии и журнальным снимкам. Но разве можно отличить японцев друг от друга. Хорошо еще, что мы подстраховались с «Мавританской красавицей». Здесь никому нельзя доверять.

– Галиндо, Тургут Шекер, Мачадо?

– Никого. Весь секрет замысла состоял в том, чтобы пригласить сюда ювелиров, ставших самыми модными по продажам за прошлый год. Это могли быть и старые, и молодые мастера. Кроме Рочберга, мы никого не знали. Хотя лично я была знакома с Руисом Мачадо. Мы встречались с ним несколько лет назад на французской Ривьере. Он тогда был начинающим ювелиром, а я приехала на открытие магазина фирмы «Шопард» в Канны. Было очень интересно. Там я и познакомилась с Мачадо. Он казался непосредственным и добрым человеком. Но с тех пор многое изменилось, хотя мы сохранили хорошие отношения.

– Вы давно работаете с сеньором Карраско?

– Давно, – ответила она, улыбнувшись, – он идеальный шеф. Требовательный, дисциплинированный, все понимающий. У нас с ним полное взаимопонимание и согласие.

– И даже ваши номера находятся рядом, – напомнил Дронго.

– Верно. Я могу понадобиться ему днем и ночью. Поэтому мой номер всегда рядом с апартаментами сеньора Карраско.

– А Бернардо вы давно знаете?

– Не так давно. Но он раньше работал в полиции. Мы наводили справки, у него были прекрасные характеристики.

– Значит, из приглашенных вы никого раньше не знали? – не унимался Дронго.

– Немного знала Мачадо. И помню его ранние работы. Но остальных никого. Зато сейчас мы все повязаны одним подозрением.

– А Геддеса? Он не показался вам несколько странным?

– Здесь все немного странные, сеньор Дронго. Кстати, почему у вас такое имя? Вы из Югославии? Или из Болгарии?

– Нет, – ответил Дронго, – просто я привык к своему псевдониму и он заменил мне имя.

– Фил Геддес хороший журналист, но ужасный человек, – призналась она, – я не знаю никого, кому бы он мог понравиться.

– Это вы говорите обо мне, – раздался сзади голос Фила Геддеса, и они обернулись. Английский журналист стоял у них за спиной.

– Сеньора Ремедиос рассказывала мне о ваших талантах, – соврал Дронго и заметил благодарный взгляд своей собеседницы.

– Неужели? – удивился Геддес, обходя их кресла. – А мне показалось, что я не понравился сеньоре своим назойливым характером.

– Все в порядке, – быстро сказала она, бросив на Дронго предупреждающий взгляд.

– Извините меня, я должен уйти, – Дронго поднялся, – было очень приятно с вами познакомиться.

Он поклонился и отошел. Сеньора Ремедиос проводила его умиленным взглядом. Этот незнакомец оказался большим джентльменом, чем она могла себе представить. Зато английский журналист Геддес вызывал у нее отвращение своей бесцеремонностью. Что за отвратительная, хамская манера – вмешиваться во все и подслушивать чужие разговоры! Сеньора Ремедиос твердо решила, что этот тип больше никогда не получит эксклюзивных материалов компании Карраско и его не будут приглашать на презентации фирмы. Эрендиру она еще готова была терпеть за ее колкие гадости в адрес остальных мужчин. Здесь в сеньоре Ремедиос говорила женская солидарность. Но терпеть хамство Геддеса она больше не будет.

– Сеньора Очоа, – вкрадчиво сказал Геддес, – вы не могли бы рассказать мне об истории отношений компании вашего патрона и корпорации Рочберга?

– Мы раздали наши пресс-релизы всем журналистам, – холодно заявила она, гордо подняв голову. – Не понимаю, почему я должна делать для вас исключение.