Крах конного блицкрига. Кавалерия в Первой мировой войне

Паника в Ставке достигла такой степени, что великий князь Николай Николаевич пытался искать союзников всюду, где только возможно. При этом он настаивал на таких уступках, которые были несовместимы с достоинством Российской империи как великой державы. Но для Верховного Главнокомандующего главным было отвести угрозу от собственной головы и остановить неприятельское наступление любой ценой. Причем это касалось даже такой сравнительно слабой в военном отношении страны, как Румыния. На следующий день после австро-германского наступления великий князь Николай Николаевич заявил: «Выступление Италии дает нам такой существенный плюс, что выступление Румынии получает второстепенное значение. Я считаю, что надо дать ей понять, что ее выступление может быть допущено, но что, очевидно, ее вожделения чрезмерны». Однако уже 25 апреля, по мере обозначавшейся катастрофы армий Юго-Западного фронта, Верховный Главнокомандующий полагал, что «следует взвесить последствия слишком неправомерного тона по отношению к Румынии». Еще через день Ставка требовала скорейшего выступления румын, предлагая идти на крупные уступки[400]. Откуда эти поиски невозможного? Дело в том, что по Положению об управлении войсками в военное время Верховный Главнокомандующий имел право дипломатических сношений. Положение составлялось военным министром в расчете на императора, почему Главковерх и получил массу прав помимо собственно военных прерогатив. Ив 1915 году великий князь Николай Николаевич стал явно злоупотреблять своим положением. Как пишет М.Д. Бонч-Бруевич в отношении Ставки первого состава, русское «верховное главнокомандование стремилось искать новых союзников во время самой войны и под влиянием этого искания само устанавливало основные цели войны. Отсюда проистекает авантюристический характер этих целей; на этом именно покоилась и неустойчивость этих целей во времени. Война велась как бы за страх главковерха, тогда как она должна была вестись по воле верховного правительства государства, выражаемой периодически в директивах главковерху. Главковерх лишь вкратце сообщал главе государства о происходившем на театрах войны, как бы не нуждаясь в директивном руководстве свыше… Во время Великой войны главковерх стремился к созданию того или иного политического курса; мало того, право влиять на этот курс, а порою и создавать его, неизменно стремился присвоить себе и главкоюз генерал-адъютант Иванов… Политикующий главковерх разрушал фундамент для своей стратегии. Постепенно пытавшийся политиковать главкоюз лишал себя возможности работать стратегически и не был поставлен главковерхом на свое место стратега, свободного в пределах исполнения ближайшей задачи войны»[401].

Поведение великого князя Николая Николаевича не осталось незамеченным в тылу. Императрица Александра Федоровна писала царю в июне 1915 года: «Все возмущены, что министры ездят к нему с докладом, как будто бы он теперь Государь… Он не имеет права вмешиваться в чужие дела, надо этому положить конец и дать ему только военные дела, как Френч и Жоффр». Действительно, опираясь на Положение о полевом управлении войск в военное время, составленное под императора, великий князь забыл, что он не является императором. Ранее великий князь никогда не вмешивался в назначения высших генералов императором, дабы не компрометировать царя, а также и в дела снабжения армии, которые были в ведении военного министра. А вот с 1915 года он стал вмешиваться в чужие вотчины, но вскоре его убрали с поста. Представляется, что лучше бы великий князь Николай Николаевич думал о том, как драться с врагом, — в частности, 9 июня австро-германцы вошли во Львов, бескровное занятие которого почти ровно годом ранее было представлено Верховным Главнокомандующим в качестве сверхординарной победы.

Первые итоги Великого отступления, пока еще на Юго-Западном фронте, не могли утешить. В докладной записке на имя императора от 25 мая великий князь Николай Николаевич указывал: «Некомплект в войсках Юго-Западного фронта превышает триста тысяч, а Северо-Западного фронта — около ста тысяч… обидно, что, благодаря отсутствию должного количества снарядов, патронов и ружей, наши воистину сверхгеройские доблестные войска несут неслыханные потери и что результат их усилий не вознаграждает эти потери… пока мы не получим должного количества огнестрельных припасов и ружей, рассчитывать на успех нельзя, так как придется ограничиться в общем оборонительного характера действиями»[402]. Теперь противник и с севера (Восточная Пруссия, контролируемая германцами с августа 1914 года), и с юга глубоко охватил русскую Польшу, все еще удерживаемую армиями Северо-Западного фронта. Пик поражений был впереди.