Крах конного блицкрига. Кавалерия в Первой мировой войне

Мифотворчество народных масс, разумеется, не могло не оказаться совершенно неверным. Например, генералы смещались, как правило, по представлениям командармов и главнокомандующих фронтов, а в воюющих войсках великий князь Николай Николаевич вообще ни разу не был. Какие уж там опасные участки! Г. Шавельский называет основную причину того, что Главковерх не бывал на фронте: «…его решительность пропадала там, где ему начинала угрожать серьезная опасность… великий князь до крайности оберегал свой покой и здоровье… он ни разу не выехал на фронт дальше ставок главнокомандующих, боясь шальной пули… при больших несчастьях он или впадал в панику, или бросался плыть по течению… У великого князя было много патриотического восторга, но ему недоставало патриотической жертвенности» [382]. Правда, есть и иная точка зрения, отметающая обвинение великого князя в личной трусости. Один из членов Ставки вспоминает, что великий князь Николай Николаевич «никогда не посещал войска на фронте, всегда предоставляя делать это Государю, так как опасался вызвать этим подозрение в искании популярности среди войск» [383].

Что касается непосредственной работы великого князя Николая Николаевича в Ставке, то здесь можно процитировать опять ген. А.А. Поливанова: «По принятому в Ставке порядку ежедневно в 10 часов утра Верховный Главнокомандующий шел в домик, занятый управлением генерал-квартирмейстера, и там, в комнате генерал-квартирмейстера, выслушивал доклад генералов Янушкевича и Данилова о ходе военных действий и донесениях, поступивших в течение истекших суток. Когда Государь император присутствовал в Ставке, то в этот же час и там же доклад происходил в присутствии его величества, и затем, кроме поименованных лиц, при подобных докладах, ради соблюдения военной тайны, обыкновенно никто больше не присутствовал. Мне сказали, что в тех случаях, когда в Ставку прибывал военный министр генерал-адъютант Сухомлинов, и он к присутствованию на таковых докладах приглашения не получал. Это последнее обстоятельство, объясняемое, может быть, недоверием великого князя Николая Николаевича к генерал-адъютанту Сухомлинову, было, однако, способно лишить военного министра возможности в тех относительно редких случаях, когда он мог бы получить подробную осведомленность о расположении наших армий и внести на основании такой осведомленности поправки в свои соображения о сроках и размерах подготовки для армии сил и средств в подведомственном ему районе внутри империи. Особенно важно было мне, как лицу, вступающему в управление военным министерством в обстоятельствах исключительных, окунуться сразу в первоисточник наших стратегических соображений и известий» [384].

Как человек, вне сомнения, неглупый и профессиональный, Верховный Главнокомандующий не мог не понимать всех недостатков своих ближайших помощников по управлению Действующей армией. В то же время сам великий князь Николай Николаевич также сознавал свою неготовность к «большой стратегии». Восточно-Прусская наступательная операция и ситуация с Варшавской группировкой в августе 1914 года убедили его в справедливости такого тезиса. Поэтому Главковерх старался по всем существенным вопросам проводить совещания со штабами фронтов. Показательно, что впервые великий князь Николай Николаевич выехал из Барановичей 2 сентября, когда Северо-Западный фронт был разгромлен, потеряв за месяц боев около четверти миллиона человек (сто процентов исходной группировки) против пятидесяти тысяч у противника. Верховный Главнокомандующий верно понимал, что фронты лучше знают обстановку и лучше подготовлены в профессиональном отношении, нежели чины Ставки. Но и здесь требовался личный контроль Ставки. Так что по итогам совещания 2 сентября в Белостоке, в штабе Северо-Западного фронта, был смещен главкосевзап ген. Я.Г. Жилинский.

Надо помнить здесь еще, что раз Ставка не выезжала в армии, то советы главкомов являлись единственным независимым от генералов Янушкевича и Данилова устным источником оперативной информации (письменные доклады великий князь Николай Николаевич воспринимать не мог). Чем более Главковерх убеждался в слабости Янушкевича и Данилова, тем больше ему требовалось мнение фронтов. Таким образом, как следствие, великий князь Николай Николаевич «управлял путем созыва совещаний главнокомандующих армий фронтов». При этом такие созывы и, значит, поездка штаба Ставки в штабы фронтов осуществлялись по несколько раз в месяц. Так, совещание ноября 1914 года в Седлеце, на котором Главковерх разрешил главнокомандующему армий Северо-Западного фронта ген. Н.В. Рузскому отступать от Лодзи, стало шестнадцатым с начала войны. Подытоживая, один из ближайших советников лучшего стратега России ген. М.В. Алексеева, ген. В.Е. Борисов, называет такой метод — «совещательное полководчество Ставки». А значит, «ее метод ведения масс доказывал лишь ее военную неподготовленность к тому делу, за которое она взялась» [385].