Крах империи

У правительства есть сильное подозрение в его принадлежности к заговору, но это остается не доказанным. Арестованного Апраксина даже не довозят до Петербурга; под Нарвой, в урочище с очень подходящим названием Четыре руки, его с пристрастием допрашивают люди из Тайной канцелярии. На одном из допросов Степан Федорович падает, как тогда говорили, с «ударом», то есть попросту, по современному — с инсультом, и умирает, не приходя в сознание.

И показания Апраксина, и сам факт его. смерти тоже можно трактовать по–разному. Зачем его вообще не повезли в Петербург? Хотели спрятать от тех, кто мог бы выручить? Хотели спрятать того, кого могли убрать от греха подальше, как ненадежного союзника? Хотели допросить того, кто мог знать многое, и по его показаниям провести новые аресты? Бог весть …

В общем, вопросы, сплошные вопросы, и совершенно не очевидно, был ли Апраксин заговорщиком или нет. Но был он им или не был, а русская армия выведена из Восточной Пруссии. С. Ф. Апраксин никак не использовал победу при Грос–Егерсдорфе, не закончил оккупации Восточной Пруссии и не занял Кенигсберга (чего ожидали все, включая прусское правительство и жителей самого Кенигсберга). Нет и русского наступления на Берлин, а коль скоро так, то нет и возможности быстро закончить войну.

В 1758 году все же удалось хоть немного исправить принесенный империи вред. Новый главнокомандующий Виллим Виллимович Фермор тут же занял всю Восточную Пруссию! 11 января 1758 года русские войска вошли в Кенигсберг, и пруссаки присягнули на верность императрице Елизавете. До окончания Семилетней войны… вернее, до нелепейшего выхода из нее Российской империи в 1762 году, Восточная Пруссия четыре года входила в состав Российской империи, и не как захваченная с боем часть территории неприятеля, а как одна из ее частей. Пруссаки присягнули Российской империи и были самыми обычными ее жителями, вот в чем дело. Они платили налоги, вели себя совершенно лояльно к «кайзерин Елизавет» и совершенно не собирались выходить из ее состава после окончания войны.

А к началу 1759 года война велась уже нев Прибалтике, а в центре Германии, и особых шансов у Фридриха не было, потому что войска антипрусской коалиции составляли 352 тысячи сытых и свежих людей, войска Пруссии и ее союзников — это 222 тысячи человек в усталых и потрепанных частях.

Летом 1759 года новый русский главнокомандующий П. С. Салтыков летом 1759 года начал наступление на Одер, разбил корпус генерала К. Н. Веделя при Пальциге и занял Франкфурт- на–Одере, угрожая непосредственно Берлину.

11 августа Фридрих потерпел еще одно, совершенно позорное, поражение при Кунерсдорфе: отбив все атаки конницы генерала 3ейдлица, русская армия перешла в контратаку и нанесла пруссакам сокрушительное поражение. 48 тысяч человек привел на поле Кунерсдорфа Фридрих; 19 тысяч из них так и остались навсегда на этом поле. Множество солдат разбежалось. Союзники захватили 172 из 248 орудий, привезенных прусской армией под Кунерсдорф. Всего 3 тысячи солдат осталось в бегущей прусской армии, и путь на Берлин был открыт… На этот раз завершить войну решительным ударом помешали австрийцы: Австрия боялась чрезмерного усиления Российской империи, и ее армия не только не стала продолжать наступления, но ее генералы сделали все, что в их силах, чтобы задержать движение и русских войск.

Австрия пыталась использовать русскую армию в собственных интересах и даже просила Елизавету подчинить ее непосредственно австрийскому командованию. Разумеется, Елизавета отказалась, но доверия между союзниками эта история не прибавила.

Франция тоже боялась усиления Российской империи и упорно не признавала присоединения Восточной Пруссии.

Но даже" такие — рассорившиеся, недовольные друг другом союзники были несравненно сильнее Пруссии. К 1760 году антипрусская коалиция могла выставить 220 тысяч солдат против 100–120 тысяч прусских.

В конце сентября 1761 года русские войска взяли Берлин. Оккупация длилась всего две недели, но это ведь была оккупация столицы вражеского государства! Аналогия тут может быть только одна: пруссаки захватили Москву, и жители средней полосы уже присягнули Фридриху, а теперь взят еще и Петербург …

Причем немцы встречали русскую армию настороженно, но не как страшных врагов. В Пруссии было много сторонников того, чтобы уйти под Российскую империю, — Фридрих с его культом армии и вечными войнами всем изрядно надоел, а тут светило войти в большую и стабильную империю, зажить спокойнее и приятнее.

Правда, и тут не обошлось без азиатских штучек в Европе. Как только З. Г. Чернышев берет Берлин, у одного из его генералов, Тотлебена, появляется желание публично выпороть тамошних газетчиков «За дерзкие выходки противу нашей императрицы в их зловредных изданиях». Так как «весь город просил о монаршем милосердии к ним», Тотлебен отменил экзекуцию, но в Европе уже поднялся шум, а Елизавета накричала на Тотлебена, укоряла, что из–за него и на нее, Елизавету, «будут смотреть как на монстру» [18, с. 296].