Крах династии

— Вот оно, тлетворное влияние Запада! — подумал я. — Действительно, все плохое идет к нам от них! Сами не можем научить собственных женщин элементарным вещам. Поэтому мы до сих пор стесняемся своих исконных русских слов, считая их матерными, и когда говорим об интимных отношениях, употребляем сплошь иноземные термины.

Хуже язвы и лишая
Мыслей западных зараза.
Пой, гармошка, заглушая
Саксофон — исчадье джаза.

— И много таких домов в Москве?

— Как наш больше нет, — самолюбиво обиделся мэтр. — Наш — самый лучший.

— Вполне согласен, действительно, обслуживание у вас замечательное. Я другое хотел узнать, есть ли еще такие же дома с девушками?

— Конечно, есть, только туда ходить не советую. Или заболеешь, или ограбят. У нас хоть и дорого, но все с гарантией.

Я не стал уточнять, что он подразумевает под понятием «дорого», и остался в одиночестве, ожидая возвращения царя. Конечно, я не предполагал, что девушки вернут мне Федора спустя четверть часа, но и сидеть несколько часов в одиночестве, когда все кругом веселятся, оказалось не сладко. Это только так говорят, что одному скучно работать, а курицу есть весело. Ничего веселого в одиноком ожидании даже за таким изобильным столом не было. Я, грешным делом, даже пожалел, что отказался от собеседницы или, правильнее будет сказать, сотрапезницы.

Пришлось, чтобы как-то занять время, пробовать напитки, слушать старинную народную музыку и наблюдать нравы москвичей и гостей столицы. Время шло, царь все не возвращался, и я начал волноваться, не случилось ли с ним что-нибудь нехорошее. Даже подозвал мэтра и попросил узнать, как там у моего приятеля идут дела.

Мэтр понимающе хмыкнул и заверил, что с гостем все в порядке, фирма гарантирует полную безопасность. Осталось поверить на слово и запастись терпением. Но его мне в конечном итоге едва хватило.

Появление царя с льнущими к нему блудницами привлекло всеобщее внимание публики. Мне даже показалось, что мой необдуманный совет царю развлечься втроем может привести к нежелательному огрублению нравов средневекового общества, Очень уж счастливой выглядела это троица. Федор светился мужской гордостью, девы — женственностью, или как еще можно назвать умиротворенных, насытившихся человеческим мясом тигриц?

Они подошли к нашему столу, слепо улыбаясь, счастливые и переполненные любовью. Мой упрек, сколько можно... заставлять себя ждать, сам собой замер на устах.

— Зря ты с нами не пошел, было так весело! — сообщила кареглазая Беатриче.

— Да, — подтвердила Лаура, — Федя так нас смешил!

Женщины есть женщины, врожденная скромность заставляет их отрицать даже очевидное.

— Еда еще осталась? — рассеяно спросил царь, невидящим взглядом осмотрев заставленный яствами стол. Он еще не успел отойти от пьянящего изобилия новых впечатлений и был счастлив. — Я голоден, как волк!

— Ты знаешь, сколько уже времени? — спросил я без всякого скрытого упрека, нам действительно давно пора было вернуться в Кремль. — Дома поешь.

— Ничего, давай еще побудем здесь. Мне никогда не было так хорошо!

Вот так всегда. Всех вечных истин нам дороже, оказывается, даже не возвышающий обман, а пара шелковых сарафанов. Наверное, нужно быть старым и великим философом, вроде Эммануила Канта, чтобы оценить таинство любви как массу беспорядочных, суетливых движений.

— Лучше придем сюда завтра, — благоразумно предложил я.

— А будет ли оно, завтра? И я еще хочу поиграть в зернь.

— В азартные игры тут не играют, здесь другие радости.

— Правда, обязательно приходите завтра, — нежным, умоляющим голоском попросила Лаура. — Завтра нам будет еще лучше!

— Могу я съесть хотя бы ножку фазана? — обиженно спросил царь.

— Ножку можешь, — покорно ответил я, — а я пока рассчитаюсь.

Метрдотель, как будто слышал наш разговор, подплыл к столу.

— Сколько мы должны? — спросил я.

Достойный джентльмен возвел очи к потолку, усилено зашевелил губами, подсчитывая все оказанные и подразумевающиеся услуги, наконец, назвал сумму:

— Хватит дюжины червонцев.

Дюжину дукатов за обед, даже с контрабандными иноземными винами и услуги двух девочек, пусть и прехорошеньких, цена была запредельная. Удивился не только я, но и царь. На двенадцать золотых можно было год содержать взвод стрельцов.

Однако за удовольствия нужно платить. Потому я без торга отсчитал монеты. На мэтра такая покладистость произвела хорошее впечатление. Он весь растянулся в улыбках, несомненно, жалея, что не запросил больше, как и я, что сильно переплатил.

— Ну, и как тебе понравились земные радости? — спросил я юного царя, когда мы покинули гостеприимный дом и торопливым шагом направились к видимой издалека кирпичной цитадели власти.

— Неплохо, — ответил он. — Как ты думаешь, если удастся одолеть Самозванца, можно будет забрать их к себе? Матушка не заругает?

— Конечно, заругает. Родителям сыновние и дочерние плотские радости никогда не нравятся.

На этом обсуждение альковных радостей и кончилось. Федор, как настоящий мужчина, оказался сдержан. Поступил, как настоящий джентльмен: