Кракен

— Поглощен забастовкой, — объяснил Дейн.

Джейсон был функцией экономики. Магическое умение обезличивало его, не оставляя ничего специфического. Он был абстрактен — не рабочий, но очеловеченное воплощение труда за плату. Кто мог посмотреть этакой горгоне в лицо? Поэтому всякий, кто видел этого человека, подгонял его под свои собственные представления. И Джейсона невозможно было заметить.

Если бы Смайла не существовало, Лондон со своей экономикой все равно породил бы его, вычленил, произвел на свет. Джейсон имел обыкновение находить где-нибудь свободный стол, играть в солитер или перекладывать бумаги, а в конце рабочего дня обращаться в отдел кадров с просьбой выдать ему аванс наличными по его платежному чеку. Такая нестандартная просьба неизменно вызывала замешательство — главным образом потому, что человек казался знакомым, а в компьютере его не находили. Ему давали деньги из мелкой суммы наличных, имевшейся в отделе, и делали пометку: «разобраться».

Смайл также выполнял разные поручения или оказывал услуги друзьям. Сейчас он все еще не избавился от остаточного воздействия своего навыка. Поэтому Билли, хотя и знал, в чем дело, при взгляде на Джейсона испытывал чувство, что тот работал в Дарвиновском центре то ли лаборантом, то ли биологом.

— Вот. — Джейсон передал распечатку. — Покупатель вашей лазерной пушки. Я говорил серьезно, Дейн. Поверить не мог, когда услышал, что ты… ну, знаешь, что ты и церковь… Рад, что сумел помочь. Обращайся, если что.

— Очень тебе признателен.

Джейсон кивнул:

— Ты знаешь, как меня найти.

Он сел в проходящий автобус, ничего не заплатив: водитель знал, что они работают на одной автобазе.

Дейн разворачивал распечатку медленно, будто под барабанную дробь.

— Ты знаешь, что там написано, — сказал Билли. — Только мы еще не понимаем почему.

Несколько секунд ушло на то, чтобы разобраться. Набор сведений — уплаченная цена, проценты, имеющие отношение к делу адреса, даты, первоначальный владелец… и вот — имя покупателя, выделенное маркером: значит, в других местах оно было скрыто.

— Однако, нет, — сказал Дейн. — Это не Гризамент.

— Саира Мукхопадхьяй? — прочел вслух Билли. Он знал, как это произносится. — Саира Мукхопадхьяй? Черт возьми, кто она?

— Помощница Фитча, — тихо сказал Дейн. — Та шикарная дамочка. Она была там, когда Фитч читал по земным потрохам.

Они переглянулись. Стало быть, не Гризамент.

— Тот, кто купил это оружие, заколдовал его и использовал, чтобы приобрести услуги Саймона… — сказал Билли. — Это кто-то из лондонмантов.

Глава 42

В голове у Билли всю ночь напролет стоял гвалт. Этот бурный и бессвязный поток образов вряд ли заслуживал названия сна. Назовите это рвотой, назовите это ливнем.

Он снова находился в воде, не храбрясь, но хмурясь, и синхронно плыл, нет, не плыл, но погружался, направляясь к богу-спруту, который, он знал, был где-то там, снабженный щупальцами стержень из плоти и глаз величиной с луну, какого Билли никогда не видел, но не сомневался в его существовании, словно ядром этой чертовой планеты был не раскаленный металл, но моллюск, словно то, в направлении чего мы падаем, когда падаем, то, куда направлялось яблоко, повстречавшее на своем пути голову Ньютона, было кракеном.

Его погружение было прервано. Он водворился во что-то невидимое, со стеклянными стенками, не различимыми в черноте моря. В некое подобие гроба, лежа в котором он чувствовал себя не только неуязвимым, но и облеченным властью.

Потом последовал мультик, который Билли тут же узнал, — издавна любимая им история о бутылках, танцующих, пока спит фармацевт, и не было видно никаких цефалоподов; затем он на мгновение сделался Тентеном и был тем, кем он был в одном из своих Тентеновых снов, и капитан Хэддок подошел к нему со штопором в руке, потому что Тентен был бутылкой, но ничто не могло его затронуть, и он не испугался; затем он оказался наедине с шатенкой и опознал ее как Вирджинию Вулф, если угодно, не обращавшую внимания на спрута в своем окне, который выглядел совершенно заброшенным, бессильным и забытым, — вместо этого Вирджиния говорила Билли, что он, согласно необычному определению, является нестандартным героем, что находится он в некоей классической стране и что, говорят, произошла катастрофа, случилось фиаско, но почему тогда он чувствует себя таким сильным? И куда теперь делся этот долбаный кракен? Лень залезать к нему в голову, так, что ли? А кто это выглядывает из-за спины ласково улыбающейся модернистки, с двух разных по высоте точек? Мерзкий, как лик близкой войны? Одна ухмылка и одно бездумное, пустое лицо? А если скользнуть чуть ближе: шаркающие петушиные прыжки, ноги как у пугала, палец, прижатый к носу, и табачный выхлоп из одной ноздри? Привет, старый петух! Сабби, Госс, Госс и Сабби.

Просыпался Билли с трудом. Было рано, сердце все колотилось, и он, обливаясь потом, сел на диван-кровати. Стал ждать успокоения, но оно не наступало. Дейн сидел у окна, отодвинув штору, чтобы украдкой наблюдать за улицей. Сейчас он смотрел не в окно, а на Билли.