Край неба

– Да и я пойду, если ты не против, – сказал вдруг Толя. – Отпустишь?

– Ты-то с чего засобирался? – совсем уж расстроился я. – А?

– Так чего мне здесь делать? Жанка ушла, хрена этого собачьего мы ухайдокали, а больше меня ничего не держит.

– Стой. Ты же хотел, чтобы я позвонил, чего-то кому-то сказал…

– Незачем, – улыбнулся таксист. – И некому. Я хотел, чтобы ты с женой связался, рассказал ей про заначку. А она, стерва, с друганом моим сошлась. И еще неизвестно, когда у них в первый раз было – после того, как я ласты склеил, или до того. Я не стал выяснять. Нет, пусть живут, счастья им. Но деньги мои – фиг! Пускай там лежат, куда я их положил. Ну или хочешь, тебе скажу, где они спрятаны. Тебе не жалко. Только ты меня отпусти, а?

– Пусть лежат, где лежат. – Я протянул ему руку. – Спасибо тебе, Толь. За помощь и вообще… И зла не держи за то, что не всегда был вежлив с тобой.

– Да ладно. В жизни всякое случается. – Таксист было собрался ответить на мое рукопожатие, но на мгновение задержался. – Вот еще что хотел сказать – ты с Павликом поосторожнее будь. У него с башкой дела плохи, как бы на тебя в какой-то момент не бросился.

– Этот может. Не волнуйся, я буду осторожен. И – легкой тебе дороги!

Еще одна яркая змейка ушла вверх, к темному ночному небу.

– Саш, ты скажи своим, чтобы больше так не делали, – попросил меня Валера, поднимаясь с земли. – Все понимаю, но это перебор.

– Больше не сделают, – ответил ему я, глядя в небо, где только что на черном небосводе загорелись две маленькие яркие звездочки. – Слово даю.

– Хорошо. – Швецов тоже уставился на небо. – А, небесной механикой любуешься? Да, красота. Выходит, на этот раз все закончилось благополучно?

– На этот раз да. Спасибо тебе, здорово помог.

– Не вопрос. Ну чего, поехали? Сегодня-то, надеюсь, ты домой? Или…

– Или, – улыбнулся я. – Ты будешь смеяться, Валера, но или!

Эпилог

Огромное красноватое солнце, такое, каким оно бывает после жаркого летнего дня, неторопливо опускалось за ели, растущие на противоположном берегу реки. Опускалось-опускалось, да все никак не могло опуститься, цеплялось за верхушки деревьев, не желая покидать небосклон.

Я сидел на бревнышке, смотрел на светило, слушал легкий плеск волны и время от времени бросал камушки в воду. Просто так, без какой-либо цели. Да и какая тут может быть цель? Так, релакс в чистом виде.

На душе у меня было легко и грустно. Легко – потому что тот ворох проблем, который навалился на меня за последнее время, взял, да и исчез. Совсем. Ну а грустно ровно по той же причине. Так уж устроен человек – когда вокруг хаос, когда кажется, что все пропало и выхода нет, ему скверно. Но стоит только бедам аккуратно прикрыть за собой дверь, то ему становится не по себе. Как так? Все было плохо, а теперь хорошо. Не означает ли это, что дальше все станет еще хреновее, чем раньше?

Впрочем, некоторые события, случившиеся после того, как я в очередной раз побывал в Нави, вспоминать мне было приятно.

Например, визит на кладбище, где я с удовольствием сообщил тамошнему Хозяину о смерти Кузьмы и услышал заветное: «Твой долг выплачен, ведьмак». Тогда же я получил и заслуженную награду, обещанную мне еще весной, а именно книгу мастера-травника. Я про нее все это время не забывал, это был в каком-то смысле дополнительный стимул для того, чтобы довести дело до победного конца. Книга-то уникальная, я ее по вечерам буквально смакую, как хороший коньяк или кофе. Большой мастер был ее автор. Очень большой.

Еще я хотел попросить у Костяного Царя в качестве бонуса нежизнь Павлика, который и правда подзадержался на этом свете, но, как оказалось, опоздал. Как выяснилось, этот стервец, хлебнув в моей компании свежего воздуха свободы и предсмертной тоски ворожея, разошелся настолько, что чуть не прикончил какую-то старушку, пришедшую на кладбище проведать близких и родных. Подобные вещи тамошним Хозяином были запрещены строго-настрого, под страхом жесточайшего наказания, но Павлик, похоже, плевать на это все хотел. Прав Толик, башню у него напрочь сорвало. В результате мальчуган-убийца отправился в кладбищенскую тьму, причем, похоже, навсегда, без права освобождения. Как сказал мне умрун:

– Не хочу, чтобы легко отделался.

Туда ему и дорога.