Край, где Кончается радуга

Выстрелы раздались с противоположной стороны. Все попадали, только бледная девушка растерялась, но толстушка повалила ее рядом с собой. Мотор на площади обиженно рявкнул полным газом, заскрежетало железо – и тонко-тонко закричали. Еще очередь – свистнуло над головами – и все стихло. Тогда вскочили парни, они уже были в шлемах, боевые звезды рдели, будто подсвеченные изнутри, кинулись к мотоциклам. Со всей площади, со всех сторон слышались звуки заводимых моторов. Что-то замычал, приходя в себя, рыжий. Смотрите, смотрите, всхлипывала девушка, которая была бледной. На руках она держала голову привалившейся толстушки, из головы била кровь, и заливала черным ей живот и колени. Да, сказал Пэл (он все это время пролежал без движения, закрываясь руками), это на излете. Приличные сморкалки себе добыть не могут. Эй, Прыщ, крикнула подскочившая красивая девица, ты давай с нами, одним нам не уйти! Правильно сказал Пэл. сейчас здесь будет Стража, надо уходить.

* * *

И это ты называешь, скучным?

– А что, очень весело? Что это у тебя?

– Я автомат подобрал того, рыжего. Прыща, кажется. Неспокойно я себя чувствую без оружия.

– Ну-ну. Вот оружие, – Пэл продемонстрировал мощный кулак.

– Вот!.. Слышишь? Базука?

– Базука, базука.

– Детки. Между прочим, не двинь ты рыжего, может, все бы и обошлось.

– Не сегодня, так завтра. Я вообще поражаюсь, откуда у нас прирост населения берется. Только что эти сучки плодят без счета… И почему это – я? Мы. Нас потому и пустили, что вдвоем, а тебя еще и не знает никто.

– Да? Странная какая-то логика… Ну, все равно, Пэл, бери меня в свою команду. Тебе Крейн про меня проболтался?

– Не греши на старика. А в команду… Тебе же подавай, небось, подвиги, перевороты, с ног на голову поставь. А мы тут живем в общем-то тихо.

– Тихо.

– Ну, это редкость, чтоб как сегодня. От Города бы давно ничего не осталось. Что же касаемо команды… Нет у меня никакой своей команды, я, знаешь ли, волк-одиночка. Привык. Да и надежнее.

О многом Весту надо было бы подумать сейчас, но вертелись в голове совсем никчемушные мысли о сущности и природе Усвоения. Да, разновидность гипнопедии, но настолько глубокая, что подсознание выдает уже аналогии и тождества. Вот – “волк-одиночка”. Ведь Пэл сказал совсем не то и совсем не так. а ближайшая аналогия – вот она, пожалуйста… Неисправимый материалист, усмехнулся он. Дремучий и пещерный. Он подкинул и поймал тяжело лязгнувший автомат. Ну материалист, так материалист…

Город. Перекресток Пятой и Шестнадцатой Утро. (Окончание)

И слишком много другого, подумал Вест. Слишком.

Он переменил позу: затекла нога. Цветные зайчики на полу переползали от полосы, выложенной шашечкой, на полосу, выложенную елочкой, и подбирались к опорной блямбе правой станины. – Вот что солнце на дворе, это нехорошо, подумал Вест. Две ракеты зеленые и две ракеты красные. Красные еще можно будет различить, а зеленые вряд ли, говорил я ему… Хотя, с другой стороны, кому еще палить из ракетницы…

Самое страшное, что все течет сквозь пальцы, как пыль, как песок. Сначала ты ничего не знаешь и просто-напросто нет смысла лезть. Потом ты еще ничего не умеешь, и надо учиться. Потом, узнав и научившись, ты лезешь и лезешь и после многих-многих обманов выясняется, что знание твое всем известно, а умение никому не нужно, а нужно то, чего ты не можешь… Информационное бесправие – вот вам эффективнейший рычаг власти, что там танки. Чтобы что-то знать, я сперва должен сделаться своим. Но если я не хочу быть своим, если все мое существо против ежечасной самолжи, если не противно?

Смешно, подумал он, я воюю против объективных законов. Но эраре гуманум эст, а объективные законы, оказывается, справедливы для всех миров во Вселенной, вот что действительно забавно. Впрочем, на то они и объективные. Как сила тяжести.

Батюшки! – спохватился он. Прозеваю же! Он задвигал ногами по полу, поднимаясь из ниши, где присел, когда утомился маячить у окна. Но на улице было по-прежнему пустынно, и тени крыш едва отошли от обочины к середине. Еще только утро, подумал он, возвращаясь. Ребята, не прерывая игры, перекусывали. Вест принял от Алены кусок сыра с куском хлеба, оглядел – да, снабжение Наум наладил по первому классу, – от фляжки отказался. Во фляжке был спирт, чуть подразведенный водой, а Вест его не любил, потому что он отдавал синтетикой. Конечно, ничем другим он и не мог отдавать. Вина бы глоток, подумал Вест, черт с ним, хоть какого-нибудь синтетического, а то что же они пьют-то всегда одну эту гадость.