Край чёрных магнолий

– Не знаешь? А Иван Хельсинг, как Смолина прозвали обыватели, знал, – хитро улыбнулся Тихон. – Он брал деньги за дополнительный ночной пробег мимо дворца чиновника, и за особое радение о безопасности детей в частной школе, за обереги из осины, за свои “секретные” научные труды по обороне от вампиров... За многое… По существу – за воздух. Еще Иван Хельсинг мог из глупого трусливого вампира жуть какую стаю сотворить. Он распустил слушок, что упыри по городу гуляют толпами.

– Но как? В Отделе ведется строгий учет всех уничтоженных вампиров.

– Ты скоро сама поймешь. Все сразу расскажу – потом неинтересно будет. Сегодня я узнал, что ты отлично умеешь охотиться на вампиров. Теперь мне придется научить тебя охоте на людей.

– На людей, – машинально повторила я.

Голос парня на последней фразе показался мне зловещим.

– Да. Я знаю, что Ломакиных убили люди. Предприимчивый господин Смолин организовал доходный бизнес. Но его фирму однажды прикрыли. Отнюдь не упыри.

– Откуда ты все это можешь знать? – я чувствовала, что меня заталкивают не в свою тарелку, а я не в силах оказать сопротивление.

– Всему виной пытливый ум поэта, – Тихон широко развел руками. – Меня влекут загадки. Вечно сую нос, куда не просят. По-другому и не объяснить.

– Ну, говори мне имена, фамилии подозреваемых.

– О, если б ларчик просто открывался… Я сам не знаю ни фамилий, ни имен. Но люди непростые, с влиянием определенным.

– Давай отойдем от вонючей помойки, – почти взмолилась я. – Ты вроде все сказал.

– Где, Светик, потеряла ты присущее всем людям утонченное восприятие мира? – улыбающийся Тихон преградил мне путь, – Каждый пейзаж по-своему прекрасен.

Он зарядил читать стихи возвышенным голосом, отрешенно глядя в небо:

– Луч фонаря упал на мусорную кучу

И озарил чудесный склад вещей:

Вот старенький утюг – ровесник путча.

А рядом ржавая ловушка для мышей,

Очистки яблок, апельсинов, ананасов;

Истертый полотер, две молотилки,

Горшок с цветком, канистра из-под кваса,

Пиджак с дырой и три согнутых вилки,

Пробитый барабан, расчерченный помадой,

Пивных бутылок батальон и детский пистолет,

Безногий стол, фонарик, кисть от винограда,

Без зубьев грабли, мяч, пластмассовый скелет,

Зеленый слоник в красной шапке, табуретка,

Хлеб с плесенью, рябая скорлупа яиц,

Коробка йогуртов, кривая желтая кушетка,

Сковорода, стеклянные фигурки птиц.

Вся наша жизнь уложится в контейнер,

Потом ее ветрами разнесет.

По улицам, лесам, полям и в синем небе

Летает жизнь, и не поймать ее.

– Кошмар! Бред сумасшедшего! – воскликнула я сквозь истерический хохот. –Твою дребедень, наверное, публикуют на последней странице местной газеты наряду с творениями прочих графоманов?

– Не-ет, – заикнулся Тихон. Его щеки вспыхнули, светло-серые глаза почти обесцветились, руки повисли безжизненными плетьми. – Я сочинил экспромт. Его не видел свет. А первый слушатель сего творения назвал меня графоманом. Нет, правда, у охотников стыда. Я думал, что тебе понравятся. Но ты не больше понимаешь в лирике, чем рыба в макаронах!

– Больше ты ничего не думал? – ядовито хмыкнула я, – Вспомнил бы лучше о пользе молчания. Я тут расследую загадочное убийство, а ты набиваешь мне мозоли на извилинах дурацкими стихами. И еще… я не виновата, что гордость не позволяет тебе признать себя бездарностью.

– Я не бездарность! – обиженно выпалил Тихон. – Если бы я не обладал талантом поэта, то не создал бы роман в стихах.

– Дай угадаю, как называется твой роман? “Канализационный коллектор”?

– “Баллада о богатыре”.

– Это ты, богатырь что ли? – из меня снова вырвался смех. Ну если так… судить по толщине, то может-может. А по сути… Тоже мне супергерой нашелся!

– Нет, не я. Главный герой – старинный русский богатырь Никифор Хлеборобов. Но я его сам придумал.

– Как придумал, так и выкинь из головы, – я поспешила вперед, осматривая колючие хвойные заросли. – Разведи из своего романа костер и поджарь сосиски на палочках, как в детском лагере. Приятные впечатления гарантированы.

– Ты – приземленная личность с ограниченным мышлением, поэтому не любишь стихи.

– С чего ты взял, что я не люблю стихи, Тихон? – я остановилась и повернулась к нему боком. – Поэт обязан быть гением. Если ты не гений, ты и не поэт. Я, между прочим, уважаю творчество Пушкина.

– А Пушкин о моих стихах прекрасно отзывался... бы, – Тихон импульсивно вскинул правую руку. – Пушкин признал... бы... мой поэтический талант… Он увидел... бы во мне искру гения...

– Ага! Наивный мальчик! Если хочешь убедиться в своей неправоте, найди в городе хорошего медиума и пригласи его ко мне домой провести спиритический сеанс. Заодно вызовем Пушкина.

– Не надо беспокоить попусту великого поэта. Его и так частенько вызывают любители болтовни с призраками.

– Все ясно, – спокойно приняла я. – Пушкин может отдохнуть. Ты не сердись, – скрюченная физиономия напарника пробудила во мне чувство вины. – Я тебе как друг советую: завязывай со стихоплетством. Если вовремя не остановиться, можно сойти с ума.

Я рванула на шелест листвы и далеко убежала от Тихона, но мой чуткий слух распознал его слова.