Краем глаза

Когда Агнес начала крошить лёд зубами, медсестра остановила её:

— Нет, нет, глотать нельзя. Лижите его, пусть тает сам.

Это предупреждение, произнесённое очень серьёзным тоном, перепугало Агнес. Если такая маленькая толика льда, попав в желудок, может вызвать приступ рвоты, который спровоцирует возобновление кровотечения, значит, она исключительно слаба. И одна из окружающих её теней — смерть, упрямо дожидающаяся своего часа.

Она вся горела, так что лёд растаял быстро. Тоненькая струйка стекала в горло, но она не смогла изгнать из голоса сахарскую сушь, тогда Агнес попросила:

— Ещё.

— Только один кубик, — смилостивилась медсестра. Мария зачерпнула из запотевшего кувшина ещё один кубик, сбросила его обратно, нашла побольше, замялась, но потом поднесла к губам Агнес.

— Воду можно разбить, если сначала превратить её в лёд. Фраза эта вышла такой загадочной и красивой, что Агнес размышляла над ней, пока последняя крошка льда не растаяла на её языке. А потом на смену льду пришёл сон, тёмный и густой, как шоколадный крем.

Глава 15

Когда доктор Паркхерст пришёл на вечерний обход, Младший более не стал притворяться спящим, но засыпал врача вопросами, ответы на большинство которых он уже знал, подслушав разговор Паркхерста с детективом Ванадием.

Горло все ещё саднило от взрывной рвоты, его обожгло кислотой, выброшенной из желудка, так что голосом, одновременно хриплым и писклявым, он напоминал персонаж из кукольной программы для детей, которую показывали по субботам. Если б не боль, он бы даже посмеялся над своим голосом. Да только каждое слово драло горло, как наждаком, и из всех чувств у него осталась разве что жалость к себе.

Хотя он уже дважды услышал объяснения врача по поводу острого нервного эмезиза, Младший всё-таки не понимал, каким образом шок от потери жены мог привести к столь сильному приступу.

— Раньше с вами такого не случалось? — спросил Паркхерст, стоя у кровати и держа в руках историю болезни и, глядя на Младшего поверх очков, которые сползли чуть ли не на кончик носа.

— Нет, никогда.

— Периодические приступы рвоты, возникаемые без видимых причин, могут служить одним из признаков двигательной атаксии, но никаких других симптомов у вас нет. Я бы не стал волноваться по этому поводу, если, конечно, приступ не повторится.

Младший скорчил гримаску: перспектива ещё одной рвотной атаки его не радовала.

— Мы исключили большинство из возможных причин. У вас нет острого миелита или менингита. Или анемии мозга. Сотрясения тоже не было. Нет и никаких симптомов болезни Менье, мы ещё сделаем анализы, которые позволят исключить возможные опухоль и патологические изменения мозга, но я, впрочем, и так уверен, что причина не в этом.

— Острый нервный эмезиз, — хрипло пропищал Младший. — Я никогда не считал себя нервным человеком.

— О, это вовсе и не означает, что вы — нервный. В нашем случае всё указывает на то, что приступ вызван психологическими факторами. Горем, шоком, ужасом… все эти чувства могут вызывать сильную физиологическую реакцию организма.

— Ага.

Жалость согрела аскетическое лицо врача.

— Вы очень любили свою жену, не так ли?

«Я её обожал», — попытался ответить Младший, но от избытка чувств у него перехватило дыхание. Лицо перекосило от горя, тут ему не пришлось делать над собой усилие, к его изумлению, из глаз брызнули слезы.

Встревоженный тем, что бурная эмоциональная реакция пациента может привести к рыданиям, которые, в свою очередь, вызовут спазмы желудка и новый приступ рвоты, Паркхерст подозвал медицинскую сестру и велел немедленно сделать Младшему укол диазепама.

А после инъекции сказал:

— Вы — очень восприимчивый человек, Енох. Подобная черта характера — большая редкость в нашем бесчувственном мире. Но в вашем теперешнем состоянии такая восприимчивость — ваш худший враг.

Врач продолжил обход, а медсестра оставалась с Младшим, пока не стало ясно, что транквилизатор подействовал и кровавая рвота пациенту более не грозит.

Звали её Виктория Бресслер. Симпатичная блондинка, она, конечно, не могла составить конкуренцию ослепительно красивой Наоми, но последняя, не следовало этого забывать, уже отошла в мир иной.

Когда Младший пожаловался на жажду, сестра объяснила, что пить ему можно будет только утром. Причём на завтрак и ленч ему прописана жидкая диета. И лишь в обед он получит мягкую пищу.

А пока она может предложить ему лишь несколько кусочков льда, причём он должен их лизать, но не грызть.

— Пусть они растают у вас во рту.

Из кувшина на ночном столике Виктория по одному доставала кусочки льда, не кубики, а овальные голыши, и клала их в рот Младшего. Точными, тщательно выверенными движениями, как и полагалось опытной медсестре, но при этом с обворожительной улыбкой и кокетливым блеском глаз, более свойственным куртизанке. Ложку из его рта она вынимала намеренно медленно, как бы сладострастно. Младшему даже вспомнился эпизод трапезы из фильма «Том Джонс».