Крадущийся кот

— Ага, «похоже». Этот паразит даже не смотрит в сторону блюдца, полного лучшей в мире кошачьей еды. Она так и называется: «Кошачье счастье».

— Не нужно, леди, быть пророком, чтоб знать, что «счастье» выйдет боком, — сообщил человечек с важным кивком, наблюдая за Луи.

— Заветренное мясо тем более не пойдет ему на пользу! Хватит совать ему эту гадость, я сейчас спущусь и заберу его!

И, не дожидаясь ответа, она босиком побежала в прихожую, а оттуда к лифту.

Выбежав на улицу, она застала все ту же картину: Нострадамус продолжал подкладывать Луи новые кусочки, а Луи продолжал лопать за обе щеки.

— Говядина! — возмутилась Темпл, даже в сумерках узнав кусочки ростбифа в руке Нострадамуса. — В ней полно жиров и холестерина! Это даже людям нельзя употреблять в пищу!

— О, леди, пусть я буду бит. — Человечек разогнулся и спрятал пустой бумажный пакет в жирных пятнах в карман штанов. — Зато сей проходимец — сыт.

— Единственный проходимец здесь — это вы! — отрезала Темпл. — Что вы тут вынюхиваете, интересно?

— Ни разу не сомкнувши очи, я вас искал во мраке ночи. Наш общий друг в кошмарной драме, и он послал меня за вами.

— Что это у нас с вами за общие друзья?

— Включите свой пытливый разум — и Кроуфорда найдете разом!

— О да, это мой лучший друг, — согласилась Темпл, беря Луи на руки. Двадцатичетырехчасовое отсутствие никак не повлияло на его вес. — Ну, что ж, пойдемте в холл, там, по крайней мере, кондиционер. Вот и расскажете.

Внеся Луи в холл, она решительно закрыла дверь и обернулась, чтобы получше разглядеть так называемого Нострадамуса в колеблющемся свете винтажной люстры высоко над их головами.

Она оглядела субтильную фигурку. Мужчина неопределенного возраста, облаченный в мешковатые штаны и клетчатую зеленую рубашку. На его тощей шее болтался желтый галстук-бабочка.

— Вы друг Кроуфорда Бьюкенена? — она произнесла это более скептически, чем ей бы хотелось.

Человечек тяжело вздохнул:

— Признаюсь в дружеской беседе, что я… его букмекер, леди.

— Ах так!.. Ну, и что он просил мне передать?

— Наш друг серьезно занемог…

— Вы пришли сказать, что Кроуфорд подцепил грипп?

— Не грипп. А страшный, жуткий шок! — Посланник стукнул себя кулаком по впалой груди, рискуя свалиться от собственного удара.

— Сердце? Я не знала, что у Кроуфорда есть проблемы с сердцем…

— Он хочет, чтобы вы пришли…

— Я?! К нему?!

— …в палату номер восемь-ноль-три.

— Боже, — сказала Темпл. — Он в больнице? Это что, действительно серьезно?

— Его болезнь иль приглашенье?

— И то, и другое.

— Я оставляю вам решенье. — Нострадамус приподнял свою потертую соломенную шляпу с выцветшей лентой, отворил дверь и пропал в черноте наступающей ночи.

Кусочек ночи в холле — Луи — независимо разлегся на светлом ледяном мраморном полу и осуждающе смотрел на Темпл своими зелеными глазами.

— Ладно, ладно, — сказала она. — У меня, возможно, найдется немного нежирной индейки в холодильнике. Пошли домой, и сегодня можешь отдохнуть от «Кошачьего счастья».

Он поднялся, потянулся так, что спина и хвост оказались устремленными к потолку, и, наконец, прошествовал в конец холла к лифту.

Оказавшись в квартире, Темпл достала из холодильника индейку для Луи, покрошила ее кусочками поверх нетронутой кучи «Кошачьего счастья» и позвонила в больницу. Кроуфорд Бьюкенен, действительно, находился там. Он был переведен из реанимации в палату номер 803. Посещения, — сказали ей, — разрешены до девяти часов вечера. Она имела возможность выпустить весь свой яд непосредственно ему в капельницу.

Темпл взглянула на часы — всего лишь восемь — и пошла привести себя в порядок перед визитом к больному врагу.

Глава 6 Старая любовь не ржавеет

Уф, наконец-то один! Не раньше, чем мисс Темпл Барр усвистала из дома, чтобы нанести сочувственный визит больному другу, я позволил себе пойти на кухню и съесть кусочки индейки, венчающие гору заячьих катышков, высившуюся, подобно Эвересту, на моей тарелке (я имею в виду эту так называемую здоровую пищу).

Моей следующей задачей было отыскать подходящее место для интенсивных размышлений. Осмотрев знакомый ландшафт, я обнаружил, что моя сожительница оставила шелковое платье изумрудного цвета валяться поперек кровати, поскольку в спешке никак не могла выбрать наряд, подходящий для печального визита в больницу.

Прежде всего, я придал платью необходимую форму при помощи подушечек лап, не слишком заботясь о том, чтобы втягивать мои варварски обстриженные когти. После этого я совершил на нем ровно шесть ритуальных кругов. Мой род очень внимательно относится к суевериям насчет чисел. Возможно, потому, что у нас девять жизней, мы предпочитаем повторять каждое действие, по крайней мере, трижды — и далее по числам, кратным трем.

Когда поверхность шелка была прекрасно утоптана и примята так, чтобы свет ночника красиво отражался в складках, создавая зеленый отблеск, подобный цвету моих собственных глаз, я погрузил свое утомленное почти двадцатифунтовое тело в получившееся шелковое гнездо.

Теперь я мог размышлять.