Крабат

Сперва было страшновато. Марек не то чтобы страдал боязнью высоты, но и не слишком любил удаляться от земли дальше чем на высоту стула. Однако успокоился быстро. Сколько ни поднимайся, внизу все равно будет опора, словно под ногами не пустота, а упругая твердь. Нажмешь — поддается, но не сильно. «Это не совсем полет, — туманно пояснил Роберт. — Скорее, перемещение в пространстве. Или даже — пространства. То ли ты двигаешься, то ли мир вокруг тебя».

О таких абстракциях Марек решил не думать. Не до того! Тут главное, чтобы пла-а-а-авно-о-о!..

Есть! Подошвы коснулись тверди — настоящей. Земляной пол ангара, «Ньюпор-Деляж-29», отставной истребитель и — Капитан Астероид при полном параде: шлем, пояс, блин-рюкзак, тяжелые перчатки.

— Ничего, освоитесь! — блеснули очки-консервы. — Но знаете, Марек, есть у меня мысль…

Снял перчатки, расстегнул ремешок шлема.

— Начинающих пловцов следует кидать в воду. А вас…

Без шлема — уже не Капитан, а просто Роберт-пилот.

— …Кинем в небо.

Марек Шадов чуть было не крикнул «Нет!» Сдержался, вдохнул поглубже.

— А-а… А когда кинем?

— А когда стемнеет.

х х х

Кофе пили там же, в ангаре. В одном из закутков пилот оборудовал маленькую кухоньку. Электричества не было, зато имелся примус, отчего чашка слегка попахивала керосином.

Мареку был предложен подозрительного вида стул с высокой резной спинкой, напоминающей готический собор, однако он, вежливо отказавшись, предпочел старый ящик с плохо читаемой готической вязью: «Юнкерс Флюгцойгверк».

— …Я мог бы ответить, что это — военная тайна, — Роберт щелкнул зажигалкой. — Но не скажу. Вычисляется на раз, стоит лишь подшивки газет полистать.

Прикурил, откинулся назад, прямо на готический собор. Стул угрожающе затрещал, и летчик поспешил выпрямиться.

— Вся эта непонятная техника появилась года три тому, причем сразу в нескольких точках. Полинезия, север Канады, Анды и где-то на Голубом Ниле. Это Англо-Египетский Судан, глушь невероятная. Никакая мысль в голову не приходит?

Бывший Желтый Сандал, офицер для поручений при странном японце, даже не стал пожимать плечами.

— Не приходит. И так все ясно. Испытания.

— Испытания, само собой…

Летчик встал, затянулся резко.

— А если следовать логике, то корень всего — где-то в самой недоступной точке Земли.

— Подкаменная Тунгуска, — ничуть не удивился филолог-германист, тоже бывший. — Прилетели гости с 61-й Лебедя, обосновались в тайге, а лет через двадцать вышли в люди. Для фантастического журнала — в самый раз. У вас за такие версии под трибунал не отдают?

Роберт взглянул грустно:

— А с 61-й Лебедя — почему?

Насчет трибунала уточнять не стал, Марек же, проявив чуткость, решил не настаивать.

— Больше неоткуда. Все, кто видели Тунгусский метеорит, утверждают, что он появился с юга. Угол наклона к горизонту — градусов семьдесят. Значит, то, что прилетело, двигалось от звезды с наклоном сорок градусов или немногим больше. Берем звездный атлас…

— Сами брали? — вздохнул пилот.

Вольфанг Иоганн Эшке гордо выпрямился.

— Сам! В университетской библиотеке. Открыл, закрыл и отдал назад… 61-я из созвездия Лебедя имеет склонение 38 градусов 15 минут. Расстояние до Земли — чуть больше одиннадцати световых лет. Для простоты представим, что Тунгусский феномен двигался со скоростью света. И что мы в результате получим?

— Строгий выговор по партийной линии, — рассудил летчик. — Но трибунал тоже возможен.

Марек охотно кивнул:

— И перед трибуналом вы, Роберт, откроете первопричину всего. Те, с Лебедя, решили, что их сюда позвали. Одиннадцать плюс одиннадцать — время прохождения световых волн туда и обратно. Плюс пару лет на раскачку, не сразу же планетобус построишь! 27 августа 1883 года взорвался вулкан Кракатау. Инопланетяне приняли взрыв за сигнал — и стали собираться в гости… Вас, конечно, спросят, кто в такую чушь поверит…

— Рейнхард Гейдрих, шеф тайной государственной полиции Рейха, — негромко проговорил пилот. — И не он один. Во всяком случае, делают вид, будто верят. Нет, для дезинформации слишком глупо и сложно. Куда проще по примеру Жюля Верна выдумать безумного профессора Шульце с его секретным городом Штальштадтом.

Затушил окурок, бросил в ведро.

— И ладно!.. Ну что, Марек, в небо?

5

Цеппелин, громадная серебристая сигара с черной свастикой на хвосте, появился над Парижем перед заходом солнца. На улицах темнело, но в небе еще хватало света. Дирижабль был превосходно виден — весь, от острого носа до округлых алюминиевых стабилизаторов. Вдоль корпуса-сигары — надпись, массивные черные литеры: «OLYMPIA». И еще одна на белом полотне-транспаранте под наполненным водородом брюхом: «Берлин, 1936».

Гостя не ждали, он явился сам. Не пущенный на землю, цеппелин неспешно плыл над старыми кварталами центра. Круг, еще один круг, еще… Порывы ветра разносили из-под небес обрывки бодрого марша.