Крабат

…Низкий тревожный гул, еле различимый, на пороге слышимости.

— Господа! Кто бы вы ни были, прошу оставить телеграмму под дверью и немедленно уйти. Через пару минут здесь будет очень опасно. Я не желаю, чтобы кто-нибудь из вас пострадал…

Женщина старалась говорить как можно спокойнее и четче. В этот вечер ей не хотелось убивать.

— …Если не верите мне, сойдите вниз и перезвоните своему начальству. Но — уходите. Сейчас! Быстро!..

За голосом не уследила, последние слова ударили криком. Круг на двери был теперь бледно-розовый, словно кожа младенца. Сколько осталось? Минута? Меньше?

Гости промолчали, ответом стал удар. На этот раз били основательно, дверные петли выдержали, но на последнем пределе. С тихим шелестом осыпалась штукатурка. Женщина взяла парабеллум, сжала в руке.

— Не вздумай стрелять, la tabarnac de pute! — предостерег голос, уже третий. — Прямо на кровати, une vieille bique, разложим, а потом в ножи возьмем, на ломти настругаем! Открывай, ta me`re est une salope!..

И снова — удар в дверь. И снова — шелест штукатурки. Розовый свет сменился белым, звук загустел, надавил на уши. Световой круг, словно отделившись от дерева, стал осязаемо тяжелым, объемным. На левом боку стальной трубы вспыхнула и замигала большая зеленая лампа — кошачий глаз…

— Saperlipopette, открывай!!!

Дверь упала — точно навстречу вырвавшемуся из турбинного зева огненному шару — маленькому, раскаленному добела солнцу. Вспышка!

Тишина…

Женщина отскочила назад, прижавшись затылком к холодной стене. Ну что, моя милая Бабетта? Неужели это все? Дверь никуда не делась, лежит вдоль стены, петли сорваны, выбита задвижка. И за дверью, на лестничной площадке, все по-прежнему, только пусто. Сгинули!

«И дрожа, сказал Каде:
„Моя милая Бабетта…“»

Гудение стихло, потухли лампы на стальных боках, светил лишь «кошачий глаз». Женщина хотела вытереть пот со лба, но вовремя сообразила, что держит в руке парабеллум. Оглянулась, посмотрела в темное окно. Никого! Все трое были на лестничной площадке, — где сейчас тоже никого, пусто!

«…Странно это, странно это,
странно это, быть беде».

Она осторожно шагнула вперед, к упавшей двери. За спиной что-то взвыло. Женщина быстро обернулась, подняла пистолет…

«Кошачий глаз» мигал. Аппарат вновь ожил, но теперь не гудел, а резко и противно пищал. Женщина вспомнила — и перевела дух. В инструкции о таком ничего не говорилось, но был указан срок — полчаса. Затем — «самоликвидация», понимай как знаешь.

«Но молчит в ответ Бабетта,
зарумянившись, как роза…»

Образец рекомендовалось перенести в дальний штрек и не подходить к тому, что от него останется, в течение суток. «Rolling, Garin and Monroz» заранее извинялись за доставленные неудобства. Коммерческая тайна, ничего личного!

«…Тут мы ставим знак вопроса,
здесь опять конец куплета».

Отсчет начался, слушать писк было невыносимо, и женщина, решившись, включила люстру и подошла к двери. Желтый электрический свет прогнал тени.

«А потом быстрее ветра
друг ее домой сбежал…»

…Вначале она увидела круг — ровный выжженный контур на противоположной стене. Кажется, с расстоянием слегка не угадала, пусть всего на пару миллиметров. Дверь же, пусть и лишившись петель, уцелела — «зона пульверизации» начиналась как раз за нею. Но там все было по-прежнему, так же, как и до прихода незваных гостей, по крайней мере, на первый взгляд. Стены, потолок, слева порожек, за ним еще одна дверь, ведущая на лестницу.

«…А злодей всю ночь Бабетту,
обнимая, провожал…»

На полу — ничего, то есть почти ничего…

Шляпа!

Обычный фетр, не слишком модный «котелок» — в углу, слева от выжженного круга.

«Для одних грабеж беда,
а другим и горя нету…»

А еще левее, там, где должна быть внешняя дверь… Женщина нащупала левой рукой платок в кармане брюк, вынула, долго протирала лицо. Ни двери, ни стены, за порожком — наружная лестница без двух верхних ступенек. Она учла высоту, но не подумала о диаметре.

«…Странно это, странно это,
странно это, господа».

Срезало!

Женщина, ступив на упавшую дверь, вышла на площадку, прикидывая, можно ли будет сойти вниз. Решила — можно, только с чемоданами придется повозиться. Под каблуком что-то хрустнуло. Не обратив поначалу внимания, она попыталась пройти дальше. И снова хруст, словно под ноги попал мелко дробленый уголь.

Удивилась, скользнула взглядом, затем наклонилась.

Это и был уголь, небольшие острые кристаллики, только не черные, а темно-красные, в цвет спекшейся крови. Неровная горка-террикон — прямо за дверью, россыпью. Кто-то не слишком ловкий опорожнил ведро — и ушел себе дальше.