Ковчег

А отвратительные создания тем временем продолжали язвить и запугивать Занудина.

— Слюнтяй думает, мы не доберемся до этого уродца из снов, которого он так боготворит! Потеха да и только! Ух-ху-ху! — сотрясался Пепельный.

— Как же меня раздражают эти глупые, непоследовательные в суждениях людишки, — поморщился в свою очередь Сизый. — Вот он, живой пример. Напряг все умственные силы, пытается отмахнуться от нас как от сумасбродной фантазии… но в ту же минуту поджилки трясутся за… Как он там его называет? Мини-я?

— Мини-я. Ангел-хранитель.

— Вот-вот, — осклабившись, продолжил Сизый. — Но если и мы, и его хранитель — нереальные фантазии… то по причине этой единородности разве нам не проще свести счеты в своем собственном иллюзорном мире?! И сможет ли кто-либо из живущих земной жизнью (да, умник, это я про тебя!) нам помешать?! Разве не такой напрашивается расклад?..

Пепельный одобрительно захрюкал, а у Занудина сперло дыхание и непроизвольно сжались кулаки.

— Нет! — подумав, объявил Сизый. — Это было бы слишком тривиально. Пускай все случится иначе — поинтересней, подраматичнее! Вот что мы сделаем. Мы обстряпаем дельце его же собственными каиновыми руками! Мы заста…

Человеко-птица не успела договорить. Не помнящий себя от пламенем вспыхнувшей ярости, Занудин вскочил на ноги и в одну секунду оказался у книжного шкафа. Схватив с полки самый увесистый том, который только попался под руку, Занудин что было сил запустил им в направлении окна. Стекло гулко задребезжало, но все-таки выдержало удар и осталось целым. Человеко-птицы — то ли напуганные, то ли в конце концов добившиеся чего хотели — одновременно соскользнули с подоконника в окутанную ночным мраком пустоту и больше не объявились.

Избавившись от ужасных птиц, Занудин вновь принялся блуждать по комнате, разбитый и полный недобрых предчувствий. О возвращении легкого восторженного состояния, которое нарушили незваные гости, можно было решительно забыть.

Даже выходки «аллегорической мухи» так чудовищно не подействовали на Занудина, как издевательства и угрозы этих дьявольских сущностей, нелепо принятых им поначалу за безобидных голубей, вестников мира… Впрочем, «аллегорической мухе» он был даже по-своему благодарен. Несмотря на показную резкость, ее нельзя было назвать ни подлой, ни жестокой. Благодаря ей Занудин получил возможность окунуться в мир погибшей сестры, облегчить душу и попрощаться с призраками горького прошлого. Как же он раньше не понимал, что ему и самому без чьей-либо подсказки следовало так поступить — предать отжившее забвению! Была бы только склонность к самоистязанию, а уж повод для чувства вины всегда отыщется. Может, и у человеко-птиц, этих странников низшего астрала, чей-то коварный замысел исполнявших, был подобный расчет?! Разве можно теперь оставаться спокойным за ангела-хранителя, о котором они все знают и затеяли против него что-то ужасное?..

Не успел Занудин перевести дух ― вновь напомнила о себе назойливая комнатная муха. Взвинченный до предела, Занудин погнался за приставучим насекомым, чтобы поймать надоедину или прихлопнуть. Но муха, видимо, решила, что Занудин с ней играет… Еще ловчее принялась кружить она над суетящимся человеком, демонстрируя фигуры высшего пилотажа. Время от времени насекомое истребителем пикировало с высоты и щекотно врезалось то в веко, то в переносицу, то в раздраженно оттопыренную губу. Занудин выдохся и обреченно опустил руки по швам. В этот самый момент муха зашла в свое последнее устрашающее пике и с филигранной точностью влетела в его ухо…

В ухе раздался треск, словно лопнула туго натянутая перепонка. Рассудок Занудина помутился.

Он чувствовал, как муха бьется в заточении черепа и истошно жужжит. Как ползает по извилинам его мозга и стряхивает на серое вещество мерзких микробов, гаденько потирая свои мохнатые лапки… Конечно, все это казалось изощренным бредом. Но как убедить себя в том, что это новая стадия наваждения, ничего общего не имеющая с действительностью, если все чувства взахлеб голосят об обратном?

Занудин повалился на колени и, сдавив виски кулаками, истошно закричал. Голос почти тут же сорвался, и крик выродился в бессвязное бормотание. Испуганная, оглушенная, добровольно угодившая в западню муха только еще большие страдания причиняла бедному Занудину.

— Ну почему? За что мне это?! — скорчившись, причитал Занудин, брызжа слюной и чуть не плача.

Как очумелый вскочив на ноги и подламывающимся шагом добравшись до двери, Занудин несколько раз с размаху ударил головой о косяк. Глаза залило чем-то теплым и липким — должно быть, он рассек себе лоб.

Зажмурившись, Занудин прислушался. Стало тихо. Да, да! Абсолютная тишина…

Занудин подождал минуту, две — муха так и не подала признаков жизни.

— Я убил ее! Убил! — восторжествовал Занудин и на ощупь кинулся в ванную, роняя на своем пути стулья.

Воды в кране не оказалось. Занудин без раздумий опустил руки в унитаз. Кончики пальцев скользнули по сухому фаянсу… Что за издевательство снова? Куда делась вода?