Ковчег

Такой предлог незамедлительно возник. Дядюшка Ной вытер салфеткой губы и с несвойственной для старика проворностью удалился. Вслед за ним, как по команде, из-за стола поднялись остальные. Завтрак был окончен, один лишь опоздавший Занудин оставался сидеть перед почти нетронутой едой.

— Охота на шнырей! — закричали Джесси и Факки, первыми оказавшись на лестнице, ведущей к комнатам жильцов.

Вяло переглядываясь, на второй этаж потянулась вереница откушавших «ковчеговцев».

У Занудина был дурацкий вид — по-другому не скажешь. До боли тоскливый взгляд упал на остывающий завтрак, а ноги уже уводили к лестнице, вслед за удаляющейся шатией. Он должен был разобраться, что все это значило, что за представление пытается разыграть парочка дерзких юнцов… как их там?.. Ах да — Джесси и Факки.

— Вы разве не голодны? — вынырнул навстречу Занудину недоумевающий карлик.

Занудин ничего не ответил и прибавил шага.

Когда он очутился на втором (гостевом) этаже, взору его предстала следующая картина:

— Я — к Жертве, ты — к Зануде! — скомандовал Джесси, заголяя ягодицы и усаживаясь на корточки у порога комнаты Жертвы.

— Ты чего? У Зануды давно уже полный порядок, хы-хы! — сообщил напарнику светящийся Факки, топчась у размазанного по полу ботинком Занудина испражнения. Оба затряслись от задорного смеха.

Поднявшаяся на этаж публика, косясь на происходящее, только безучастно мотала головами и расходилась по своим комнатам. В конечном итоге в коридоре остались Занудин и спрятавшийся за его спиной хнычущий Жертва, не считая хулиганов.

— Безобразие! — воскликнул Занудин, захлебываясь гневом.

— Безобразие — это твой видок, — ответил Факки, и Панки снова дружно загоготали.

Весь пунцовый, Занудин решительной поступью приблизился к тужащемуся Джесси. Тот, стало ясно, уже совершил свое отвратительное деяние и собирался подняться. Но рубяще-резкий удар по темечку, который последовал от Занудина, опрокинул незадачливого молодчика прямо в кучу экскрементов, которую Джесси только что сам же под собой и произвел.

— Ты ва-а-аще, что ль?! — голосом обиженного дитяти завопил Джесси и, добыв из-под зада каловую лепешку, запустил ею ровнехонько в физиономию Занудина, чего тот меньше всего ожидал…

— Ах ты, гнус!!

— Эй-эй, без кулаков-ка давай, без кулаков!

— Да я тебя-а!..

Вторая лепешка, стараниями Факки посланная в полет из-за спины, смачным подзатыльником врезалась Занудину в голову и лениво сползла за шиворот. Занудин завертелся волчком. Одной секунды оказалось достаточно, чтобы Панки проскользнули в свою комнату и заперлись.

— Кретин ненормальный, — послышалось напоследок изнутри. — Мы тебе еще зададим!

Застыв в тоскливой позе, Занудин с бездумным видом обмакнул палец в фекалии, светло-коричневой жижицей стекающие по лицу. Что он мог себе позволить, так только вывести еле заметное слово на двери Панков:

МЕРЗАВЦЫ

За последние годы Занудину много чего довелось повидать и испытать — но чтобы без всякого повода подвергнуться подобному унижению в стенах приличной с виду гостиницы… Это было чересчур и совершенно не укладывалось в пошедшей кругом голове!

— 31 —

Долгое время Занудин провел лежа в наполненной ванне. Жуя и выплевывая в воду спички, он смотрел на свои худые, как два островка торчащие из мыльной пены коленки. Руки переплелись на затылке и поглаживали гладкие участки головы за пылающими ушами. Еще совсем недавно он был на взводе, и ничего не стоило натворить кучу глупостей, о которых теперь наверняка сожалел бы. Уж лучше остыть. Эмоции — зачастую не самые хорошие товарищи… Вода становилась все прохладнее и мутнее. Скользнувшая по дну ванны пятка сколупнула пластмассовую затычку, и шепотно потрескивающие хлопья пены принялись медленно оседать, цепляясь и повисая на белых стенках. В сливном отверстии протяжно крякнул маленький мыльный водоворот.

Вымытый, посвежевший, укутавшись в махровое полотенце, Занудин вернулся в комнату и уютно устроился в мягком кресле с книгой, вслепую снятой с полки. Не до чтения было, по правде говоря, — но чувство книжного разворота в руках почему-то успокаивало и примиряло с действительностью. Единственное, что выступало в роли последнего раздражителя — это настенные часы, которые настойчиво играли с Занудиным в свои странные игры. Они то стояли, то ходили. То часовая стрелка становилась минутной, то минутная — часовой. Секундная в любой момент могла побежать в обратную сторону — со скачками, с остановками, с мелкой неврастеничной дрожью. Чертовщина, да и только! Когда в дверь номера постучали, часы, словно опомнившись, добросовестно взялись за свою работу: шесть вечера. Уже шесть? Вечер? Ну и ну…

— Входите, раз пришли, — не очень-то дружелюбным тоном откликнулся Занудин, пытаясь угадать, кому он понадобился.

В щель, образовавшуюся между наличником и дверью, осторожно просунулись две головы. Одна — что висела повыше — принадлежала дядюшке Ною. Нижняя — карлику.

— Точно не помешаем, сударь? — угодливо поинтересовался хозяин придорожного заведения.

— Не помешаете.