Ковчег завета

Занимающая нас группа была в высшей степени скрытной и регулярно пользовалась кодами и шифрами в своих обширных международных связях. Мало того, эта же группа была связана с развитием и распространением в Европе готической архитектуры (особенно с архитектурой и иконографией Шартрского собора). И наконец, самое важное: Вольфрам фон Эшенбах несколько раз упоминал эту группу, используя название, с которым я столкнулся, рассматривая чашу Грааля, которую скульпторы северного портала Шартрского собора поместили в левую руку внушительной статуи царя-жреца Мельхиседека (кстати, практически единственное изображение Мельхиседека во всей средневековой Европе).

Так как же называлась эта необычно влиятельная, мощная и много путешествовавшая группа?

Ее полное официальное название было «Бедные рыцари Христа и храма Соломона», но ее члены были больше известны как тамплиеры, или рыцари-храмовники. В основе своей это был духовный орден или орден воинствующих монахов, и на протяжении большей части XII века его штаб-квартира находилась в Иерусалиме на месте храма Соломона, на том самом месте, откуда ковчег завета необъяснимо исчез еще во времена Ветхого Завета.

Глава 5

БЕЛЫЕ РЫЦАРИ, ЧЕРНЫЙ КОНТИНЕНТ

По мнению Эммы Юнг — аналитика, лектора и жены знаменитого психиатра Карла Густава Юнга, посвященный Святому Граалю литературный жанр появился в конце XII века как-то сразу и неожиданно. В заслуживающем доверия исследовании легенды о Граале (которое она предприняла по поручению Фонда Юнга) она утверждала, что за этим неожиданным и драматичным событием должно было стоять нечто весьма важное. Юнг даже предположила, что в первых двух произведениях этого жанра — «Сказании о Граале» Кретьена де Труа и «Парсифале» Вольфрама как бы «был приоткрыт кран некоего подземного потока». Что мог представлять собой такой «подземный поток»?

Ответ, мне думается, следует искать в том периоде истории, когда стали появляться романы, посвященные Граалю. Все же это была эпоха крестовых походов, эпоха, которая впервые привела европейцев к тесным контактам с арабской и иудаистской культурами и к оккупации Иерусалима христианскими армиями на протяжении восьмидесяти восьми лет (с 1099 года до отвоевания Священного города Саладином в 1167 году). Свой вариант истоири и Грааля Кретьен написал в 1182 году — на восемьдесят третий год оккупации Иерусалима. Вскоре после его отвоевания Вольфрам фон Эшенбах приступил к работе над своим «Парсифалем».

Поэтому я не мог не прийти к заключению, что эти ранние варианты рыцарского романа о Граале были основаны на каком-то событии либо на материале, ставшем известным в тот период, когда Иерусалим находился под полным контролем европейских сил. Я весьма внимательно изучил текст «Парсифаля» на предмет выявления какого-либо подтверждения этой догадки и обнаружил, что Вольфрам неоднократно упоминал таинственный источник, называемый «Киот», — некий человек, на сведения которого он полностью полагался и который, к счастью, был «крещеным христианином — иначе эта история все еще оставалась бы неизвестной. Ни один неверный не помог бы нам рассказать о Граале, о том, как приходишь к знанию его тайн».

Это было далеко не единственное место в «Парсифале», где немецкий поэт намекает на то, что за его Граалем кроется нечто большее, чем может показаться на первый взгляд. Я уже знал, что это «нечто большее» вполне могло быть ковчегом завета — реальным предметом, скрывавшимся за красивым надуманным символом. Теперь же, изучая многочисленные ссылки на «Киота», я сообразил, что эта «темная лошадка», личность которого так и не была раскрыта, могла быть источником, посвятившим Вольфрама в тайну того места в Эфиопии, где прятали ковчег. В одном месте упоминается «Киот, который снабдил нас достоверными сведениями», — значит, это была весьма важная личность. Но кем он был?

В «Парсифале» было несколько очевидных ключей. Здесь говорилось о нем как об «Учителе» и давалась подсказка, что его родным языком был французский. Но дальше подобных намеков автор не шел. Поэтому я обратился к литературоведам и обнаружил, что кое-кто из них довольно точно опознал в Киоте французского поэта двенадцатого столетия Гийо де Провэна, который совершил паломничество в Иерусалим незадолго до того, как Священный город был захвачен сарацинами, и одно время находился при дворе императора Священной Римской империи Фридриха Барбароссы.

Я обратил внимание на этот последний факт, поскольку знал, что Фридрих, подобно Вольфраму, был немцем по рождению (до своего избрания императором в 1152 году он был герцогом Швабии). Я знал также (см. предыдущую главу), что тот же Фридрих был одним из двух монархов, названных по имени среди ряда христианских царей, которым в 1165 году было адресовано «письмо Престера Джона».